Рихард Швартц - Первый горн

— Джейсон.

— Так точно, сержант! — ещё одна фигура поднялась и встала рядом с первой.

— Халмачи!

— Я уже ждал, сержант.

— Кантачо!

— За империю!

— Липко!

— Опять я? Хорошо, я в деле.

— Серафина!

— Ты действительно не даёшь мне как следует вздремнуть.

Женский голос. Я видел округлившиеся глаза наших людей, когда эта фигура потянулась в голубом свете: несмотря на тяжёлые доспехи типично женский жест.

— Джондай!

— Как прикажите, сержант.

— Блендхайм!

— Зачем спешить? Я здесь.

Я почувствовал, что задвигался и отдал честь первому из мужчин.

— Микаиль, доложи.

Это был мой голос и всё-таки не мой.

— Первый горн, второй тенет, пятый батальон, второй легион Быков в полном составе явились на перекличку, сержант. Все отдохнувшие и готовые, сержант!

— Продолжайте.

— Выправка! — комната завибрировала, когда тяжёлая, стальная обувь затопала по полу.

— Вытащить… мечи!

Звук выскочившей из ножен стали, наполнил комнату, и гром, как от далёкой грозы, когда острия бледных клинков воткнулись в лёд между ног, сияющих голубоватым светом солдат.

— Внимание!

Твёрдый, короткий топот, потом они оказались перед нами, все с открытым забралом, глаза, которые смотрели на нас и всё же не видели, голубое сияние и голубая сталь…

Сквозь Микаиля я увидел заледенелую походную постель, с которой тот поднялся. Лёд всё ещё окутывал его контуры в вечно сверкающее полотно. На одно мгновение всё замерло, только поток голубых искр, исходящих от острия Ледяного защитника, направлялся к мужчинам.

Мне казалось, будто я знаю их всех. Микаиля всегда готового протянуть руку помощи, Джейсона, который никогда не терял следа, Халмачи, всегда с улыбкой на устах, даже сейчас, как будто он отлично развлекается. Липко, с его танцующими глазами, Серафину с её сухим юмором, Джондая… я знал их, как своё собственное лицо.

Я почувствовал, как по щекам текут слёзы и замерзают.

— Слушайте, — выкрикнул мой голос. — Слушайте, вы, кто пришёл после нас, — моими — его глазами я видел округлившиеся глаза и бледные лица других. — Мы ждали вас, так как вы должны были прийти, потому что так было постановлено, — я почувствовал, как сержант выпрямился. — Мы поклялись империи в вечной преданности, даже после смерти. Мы поклялись противостоять темноте, поклялись восстановить в империи мир и защитить тех, кого любим. Наших женщин. Наших детей. И тех, кто придёт после нас! Кто мы?

— Мы первый горн Быков! — прозвучало из призрачных глоток.

— Какие мы?

— Стойкие!

— Где мы стоим?

— На земле, с которой не отступим.

— Куда мы идём?

— К богам, в честь Аскира, в честь императора, с честью и долгом.

Голоса в комнате снова отозвались эхом, затем… Тишина.

— Я вижу вас, но не знаю, — в конце концов, сказал голос, который не принадлежал мне. — Перед вами стоят лучшие солдаты, которых когда-либо видела империя. Каждый из нас предлагает вам свои услуги. На вечно в верности мы поклялись, что не успокоимся до тех пор, пока предатель не будет пойман и осуждён. Каждый из нас готов пойти рядом с вами, направлять вашу руку, защищать вашу жизнь. Кто из живых готов принять сопровождение мёртвых?

— Я готова.

Казалось, даже сержант удивился. Его глазами я увидел, как приблизилась стройная фигура, вооружённая как любой из нас… Зиглинда. Она последовала за нами!

Прежде чем я успел что-то сказать, раздался голос Серафины.

— Я буду направлять её, сержант. Всё будет так, как в старые добрые времена, у неё есть мужество.

— Я, — выкрикнул Варош.

— Это мой, — ответил Микаиль. — Верный и постоянный, мы хорошо поладим.

— Я, — выкрикнул Янош.

— Он мой…, - одновременно выкрикнули Липко и Халмачи.

Два облачённых в голубые доспехи мужчины посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— У него моя смекалка.

— Это было бы для него наказанием, если бы у него не было также моей хитрости и юмора, — рассмеялся Халмачи. Липко поклонился. — Ко мне, — сказал Халмачи, и я почувствовал, как киваю.

Один за другим, живые выбрали мёртвых, все из первого горна нашли себе того, кого могли сопровождать.

— Микаиль, товарищ, возьми в последний раз командование на себя.

Светящаяся голова Микаиля склонилась.

— Как скажите, сержант… Первый горн: внимание! Куда мы идём?

— К богам, в честь Аскира, в честь императора, с честью и долгом!

Теперь прозвучали не только голоса мёртвых, я услышал также другие голоса и почувствовал, как зашевелились и мои губы.

— Когда мы уйдём?

— Не раньше, чем нам позволит долг…

— Не раньше, чем нам позволит долг, — тихо повторил сержант.

Он залез под мышку своих доспехов и вытащив книгу, открыл её. Я его глазами увидел написанные имена. Он провёл моей рукой по страницам и медленно закрыл книгу.

— Мы выполнили свой долг. Микаиль, смена нашего караула появилась. Пусть дальше идут они.

— Так точно, сержант, — Микаиль ударил себя правой рукой по левой стороне груди. — Для меня было большой честью служить с тобой, сержант. Первый горн! Вы слышали сержанта, дело сделано… разойтись!

Все фигуры из голубого света и холодной стали ударили себя кулаком в грудь — последний салют. Эхо удара прозвучало дальше, чем позволяла величина комнаты. И тогда все сняли шлемы и посмотрели наверх. На всех таких чужих и в тоже время знакомых лицах появилась улыбка, когда голубое свечение от острия Ледяного защитника ослабело, иссякло, потухло… и оставило нас одних.

В этой холодной комнате, в которой мёртвые больше не ждали, а нашли покой, я заметил, что стою на полу на коленях и плачу. Я почувствовал, как сержант ушёл.

Кто-то стоял рядом со мной. Я увидел, как тонкая, рука в перчатке обхватила рукоятку Ледяного защитника.

— Он принадлежит мне, — сказала Зиглинда.

Действительно ли это была она? Да, но в её голосе слышались решительность и спокойствие, которые до сих пор были ей чужды.

— Он достаточно долго меня ждал.

Она сняла перчатку и провела лезвием по ладони. Хлынула её кровь, которую алчно поглотила бледная сталь. Потом она вернула Ледяного защитника в ножны, чтобы протянуть мне руку. Я ухватился за неё.

— Всё в порядке, сержант… Хавальд?

Я кивнул и выпрямился, вытер солёный лёд с лица. Они все смотрели на меня, удивление, страх и благоговение в их взглядах.

— Знаете, какую нам оказали честь? — тихо спросил я, когда снова смог говорить.

Некоторые только озадаченно смотрели на меня, другие кивнули. Я заморгал. Они выстроились в ряд, стояли тихо и спокойно. По очереди, я посмотрел им в глаза. Они не изменились, я не видел лиц солдат первого горна, но в их глазах я обнаружил то, что уже видел в этих других глазах: спокойную решительность.