Эльвира Смелик - И все-таки они существуют [СИ]

— Я тут один, а ориентируюсь плохо. Мне бы до вокзала добраться. Это на какой автобус надо? И где остановку найти?

Влада вежливо объяснила, что надо дойти до угла, повернуть налево, перейти улицу и там буквально тридцать метров до столбика со всем хорошо известным знаком, бело-синим с черным автобусиком.

— А садиться можно на любой. Они все до вокзала идут. И маршрутки тоже.

— Спасибо, — кивнул мужчина, но не пошел сразу в указанную сторону, а опять спросил:

— Вы туда же идете? Можно и мне с вами? Чтобы уж точно остановку не пропустить. Не хотелось бы заблудиться. У меня поезд скоро.

Данилка недовольно поморщился. Не нравился ему этот навязчивый прохожий.

Вот чего пристал? Тоже мне, малыш. Заблудиться боится. Народу на улице много, захочет — еще раз спросит у любого. Но он присосался пиявкой, тащится следом, и вроде отказать ему нет убедительных причин. Можно, конечно, высказаться грубо: «А не пошел бы ты дядя своей дорогой!», но Влада точно не позволит так поступить.

А попутчик не хотел идти молча.

— А вы что, ребята, сестра и брат?

Теперь ему еще и биографию расскажи!

— Нет! — отрезал Данилка.

— А… — начал опять мужчина, но мальчик не дал продолжить, опередил.

— Вон, видите, знак? — Данилка вытянул руку, указывая нужное направление. — Там и стойте. Сейчас автобус подъедет. А нам — прямо!

Он поволок Владу за рукав дальше по тротуару, а прохожий какое-то время стоял и смотрел им вслед. Правда, совсем недолго.

Филиандр Монаго стоял, упираясь ладонями в подоконник, и усиленно дышал. Он был красен, как свежесваренный рак, воздух вокруг него плавился от едва сдерживаемого жара, а в глазах бушевало такое пламя, что, казалось, заросли ракитника на холме вот-вот вспыхнут под его огненным взглядом.

Снова его отчитали, как мальчишку. Как последнего недотепу и глупца.

Дядюшка не стеснялся в выражениях. Хотя голоса он никогда не повышал, зато добавить краски в содержание речи не забывал, высказывал всё, как от лица Магического совета, так и по-родственному.

С младенчества воспитывавшийся в королевском замке Филиандр редко виделся с остальными членами своей семьи: с отцом, с матерью, братьями и сестрами, но давно привык к подобному своему положению и, в целом, не переживал. Так, скучал немножко. Иногда. Но очередная беседа с дядей хорошо отбивала желание увидеться еще с кем-либо из рода Монаго.

Какую должность занимал при дворе Филиандр, никто точно сказать не мог. Какую приходилось, такую и занимал. Не существовало же официального статуса — лучший приятель короля. А младший Монаго именно им и был. Практически единственным человеком из всего населения страны, в присутствие которого правитель позволял себе недопустимую роскошь — становится обычным парнем.

Никто, кроме Филиандра (хотя, конечно, лучше — Филимона) не пользовался в разговоре с монархом столь богатым набором обращений. С глазу на глаз, естественно. Тут было и детское прозвище — Синица, совершенно недопустимое в любой другой ситуации. И имя, полное или сокращенное до короткого «Дан».

Однако предпочтение Филимон отдавал официальному — «Ваше величество». Наверное потому, что как бы младший Монаго ни старался, какие бы подобострастные физиономии при этом ни корчил, все равно звучало оно насмешливо и ехидно, будто дразнилка. Король в ответ ухмылялся и щурился совсем не по-королевски.

Вероятно, многие юноши в Мегаликоре хотели бы очутиться на месте Филимона. Ах, не знали они всех прелестей подобного существования.

— Филиандр! Где Его величество? Немедленно найди его и сообщи…

— Филиандр, ты должен принести… ты должен передать… ты должен… должен… должен. И, вообще, где ты был? Почему тебя никогда нет на месте? Фи-ли-андр-р-р!

К тому же время от времени правитель умудрялся создавать такие ситуации, что у советников, особенно главного, появлялось непреодолимое желание отсчитать его, как обычного мальчишку. Но вроде как короля ругать не разрешалось, и все оплеухи доставались несчастному беззащитному Филимону.

А теперь еще на него повесили всех этих невест.

Нет, общаться с девушками Филимон, конечно, любил. Но только когда и речи не шло ни о какой свадьбе. А уж тем более королевской.

При слове «замужество» вроде бы нормальные девчонки становились абсолютно невменяемыми. А коварный и нахальный правитель Данагвар наотрез отказался лично встречаться с каждой из претенденток.

— Мне что, делать больше нечего? — с праведным негодованием воскликнул он, ошалело воззрившись на россыпи миниатюрных портретов девиц из благородных семей Мегаликора и окрестностей. — Отберите несколько достойных на свое усмотрение. Ну, а там разберемся.

«Весьма разумное предложение», — решил совет, и вся эта огромная куча произведений живописи была торжественно обрушена на неповинную голову королевского заместителя по личным вопросам. Ну да, отлично всем знакомого Филиандра Монаго.

Впрочем, рассматривание портретов очаровательных девушек — занятие довольно приятное. Попадаются такие красавицы!

Хотя приходится учитывать и то обстоятельство, что художник вполне мог приукрасить действительность. Слегка. Или основательно.

Постепенно дыхание выровнялось, температура упала, и Филимон вновь был пригоден для общения. Безопасного для окружающих.

Младший Монаго четко осознавал, что ярок, харизматичен, хорош собой и очень нравится представительницам противоположного пола. А вот король в этом отношении — тип самый заурядный. Но стоило ему только глянуть на какую-нибудь из девушек серьезными пронзительно-синими глазами, и та сразу становилась невменяемой, как при слове «замужество».

Со временем появилось в безалаберном Синице нечто, привлекающее гораздо больше, чем красивая внешность и бурный темперамент.

— Титул, — смеялся правитель в ответ на расклады приятеля.

В какой-то мере он был прав.

Если выстроить в ряд Филимона, Данагвара и еще несколько молодых людей, даже последний олух без труда определит, кто из них король.

Синица изменился. Стал сдержанным, даже скрытным, порой — чересчур бесстрастным. Уже не определишь так же легко как раньше, что он чувствует, о чем думает.

Филимон уселся за стол, вытянул длинные ноги. Он перебирал портреты, просматривал мельком, ни на одном подолгу не задерживал взгляд. Он знал, какие девушки могли бы понравиться королю. По крайней мере — чисто внешне. Но вкусов правителя не разделял.

Внезапно младший Монаго удивленно осознал, что вот уже пару минут не выпускает из рук одну миниатюру, держит перед глазами, хотя и не осознает до конца, кто на ней изображен.

Филимон сфокусировал взгляд.

Само собой. Очередная кандидатка в невесты.