Наталия Некрасова - Дети Дня

Дом Бардов возвышался на третьем уровне города, на самом краю, словно паря над нижним городом и портом. Сам Дом был построен в форме подковы, охватывая полукруглый двор с фонтаном. За двором до самой стены раскинулся сад, паря над Нижним городом. Перед полукруглой аркой входа была небольшая площадь, фонари на стене Дома освещали соседние улочки, где и бардов, и учеников приветливо встречали харчевни, процветавшие на этом выгодном соседстве. Вот и сейчас в сумерках слышалась музыка и громкие, разгоряченные голоса, и смех. Холодный ночной весенний ветер шевелил молодую прозрачную листву.

Онда постучал бронзовым дверным кольцом в запертые ворота. Открылось окошечко, оттуда выглянул привратник, узнал Онду — ему казалось, что этот привратник тут был всегда и со времен его детства никак не изменился. Онда снова был в Доме. Если его весточка дошла — а она наверняка намного опередила его — то его ждут.

Его ждал в прихожей курносый подросток лет тринадцати, который повел его по лестнице на галерею, затем в левое крыло. Онда словно вернулся домой. Все было так знакомо — разве что потолки стали ниже да переходы поуже. Просто забывал все время, что давно уже стал здоровенным страшным дядькой.

Мальчик поклонился ему, оставив его перед знакомой дверью. Онда кивнул. Собрался с духом, постучал и вошел.

Он помнил Дом более шумным и людным. Правда, час поздний, младших учеников уже наверняка разогнали спать.

Он шел по знакомым коридорам и знал, что в маленькой шестигранной комнатке над садом его ждет Мирьенде. Госпожа Мирьенде.

Когда он впервые ее увидел, ему было всего девять лет, а ей, наверное, пятнадцать, и он был выше ее, но она казалась ему недосягаемо высокой и куда более взрослой, чем он. Сколько он помнил себя, он смотрел на нее с каким-то робким, щенячьим обожанием. Так и сейчас — он, здоровенный мужик, робел перед ней. Потому, что госпожа Мирьенде была удивительно красива. Более того — она обладала странным, всепокоряющим обаянием. Даже сейчас, столько лет спустя, она осталась стройной и красивой. Женщины-барды умели петь себе красоту и молодость, хотя это было непросто.

На ней было глухое темно-серое платье, единственным украшением которого были маленькие бронзовые пуговички от подола до подбородка и от запястья до локтя. Темные волосы были забраны в косу, закрученную вокруг головы, легкие прядки выбивались из прически, заставляя сердце Онды трепетать как в отрочестве. Она пошла к нему навстречу, положила руки на плечи и встала на цыпочки, чтобы заглянуть ему в лицо. Огромные светло-карие глаза по-кошачьи щурились в ласковой, радостной улыбке.

— Онда. Здравствуй, дорогой друг.

Золотые искорки плавали в ее глазах.

— Госпожа Мирьенде, привет тебе. — Он наклонился.

Она улыбнулась, мягко клюнув его в щеку.

— Ну, как? Сначала в баньке попарить, потом напоить-накормить или будешь свинствовать и сразу за стол пойдешь?

— Я не похож на сказочного принца.

Госпожа Мирьенде жемчужно засмеялась. У Онды всегда сердце сладко обмирало от этого смеха.

— А я, стало быть, похожа на сказочную ведьму?

Онде хотелось ответить — да, похожа. Но он промолчал.

Густо-лиловые сумерки медленно стекали по малиновой полосе заката в море. Ажурная решетка стрельчатого оконца чуть розовела в последних отблесках вечерней зари. Влажный холодный воздух медленно вползал в комнату, нежно пригибая язычки свечей. Госпожа Мирьенде поставила на стол матовый стеклянный шар со светильным камнем. Редкая и драгоценная вещь. Работа Ночных. Она не сразу отпустила руки, и они были прозрачно-розовы от тихого света.

Приятное тяжелое тепло растекалось по телу Онды после бани и ужина. В Доме Бардов кормили всегда сытно, пусть и не изысканно. Онде такая еда нравилась.

— Ты ведь приехал задавать вопросы, Онда? — промурлыкала Мирьенде

— Полагаю, ты уже знаешь половину моих вопросов?

— Мы оба барды.

— Тогда скажи мне, что происходит?

Красивая улыбка Мирьенде стала кривой.

— У кого происходит? У нас, у бардов — ничего, в том и беда.

— Беда? Расскажи мне об этом.

Прекрасная женщина встала, подошла к окну и закрыла ставни. Заметно холодало. Она села, облокотилась на стол и посмотрела в светящийся шар.

— В чем беда, Мирьенде?

— Я читала твои письма, Онда. Я знаю и о долгой хьяште, и о повешенных боговнимателях. Я думаю, ты уже знаешь и о тенях, и о принцессиных сиротках. И о том, что Объезда уже три года нет… Я бьюсь о стену. Король изволит стоять в стороне и ничего не делать. Наши старейшие барды предпочитают не перечить королю, чтобы не дай боги не досталось. Вдруг их успокоят, как Хонору… Хонора, дед короля, король-бард, тот, что восстановил Объезд после долгого забвения, имел чутье на правильное и неправильное, Онда… Извини, что вдаюсь в воспоминания, но я его слишком хорошо помню и мне до сих пор больно. Ах, Онда, какую же мы сделали ошибку…, — она замолчала, и ее глаза и губы чуть припухли, но Мирьенде справилась со слезами. — Я постараюсь изложить все по порядку, друг мой. Тут никакого нет секрета, все написано в книгах, все открыто. Только иногда надо задуматься и сложить два и два… У нас всегда, с Грозовых Лет и Уговора было так — есть король и есть при нем бард. Король поддерживает землю и порядок в ней. В земле течет сила его Правды, честная, чистая, и земля взамен отдает свою силу людям. Текла. Так было. Король был держатель силы, бард был блюстителем королевской правды и разрешитель препятствий, так нас тогда называли.

Мирьенде была хорошим бардом. Она умела создавать видения словами, и Онда с удовольствием отдался ее искусству.

…Он видел, как постепенно уходили беды Грозовых Лет, как наступали годы изобилия и спокойствия. Как разрушались ненужные стены крепостей и расцветали города, и как дети богов приходили к людям, и даже становились их возлюбленными.

Как изобилие и покой приводили к беспечности, и непреложный закон постепенно становился нелепой пустой традицией. Прошло девять поколений, и короли перестали совершать Объезд, а барды начали попустительствовать королям, ведь все было так хорошо и мирно, и ничего не происходило. Камень продолжал кричать под ногами новых королей. Искусство бардов стало уделом избранных.

Только вот дети богов перестали являться людям. Теперь они остались только в преданиях и песнях бардов.

И постепенно угасало понимание правильного и неправильного, земля слабела, твари множились в лесах. Мир медленно кренился…

— …А потом пришел Хонора и сказал — я все исправлю. Барды при нем снова стали силой, и мы поддерживали короля, и сила его текла в земле, — нараспев проговорила она. — Это было время возрождения, Онда… — она помолчала. — Только боюсь, что поздно, — почти прошептала она. — Именно потому все окончилось так страшно, и нам пришлось его убить, и нас стали бояться. Я все думаю, почему мы тогда не взяли власть? Мы не дали бы сесть на престол его никчемному сыну Ианте и воспитали бы нынешнего короля как надо. Мы бы все восстановили! — Она посмотрела на ногти. — Нам надо было раньше убить Ианту. Довершить дело Хоноры.