Таня Свон - Академия Изгнания [litres]

Однако темераты все-таки делились со мной своими самыми ненавистными воспоминаниями. Тогда их камни в артефактах заметно темнели, голос становился тише, а взгляд – холоднее.

Через пару дней таких допросов обо мне уже пополз не самый лестный слух, а опрошенных, как и нежелающих говорить, становилось все больше. Но меня разговоры ребят с факультета уже мало заботили.

Я узнала достаточно и смогла сделать самый простой и очевидный вывод: никто из темератов, кроме меня, не видел чистую Тьму. Все они стали жертвой темных заклятий обезумевших, потерявших рассудок и человечность инфектов.

Я оказалась на распутье: исследовать общую практику или действовать, основываясь на собственном опыте? И я эгоистично выбрала тот путь, что был ближе мне, а не большинству оскверненных.

Постоянно торчала в библиотеке темератов, единственной, куда у меня был доступ. Она оказалась значительно меньше главной, расположенной в корпусе охотников, но я не теряла надежды даже здесь почерпнуть крупицы полезной информации.

Я искала книги по рунологии и защитной магии, чтобы найти ответ на давно мучающий вопрос. Как мое заклинание, усиленное кровью, могло дать трещину? Вариант ошибки в заклятии даже не рассматривала – уверена, что все было начертано верно. А потому отчаянно зарывалась в книги, изучала, как могла быстро, смежные темы. Например, отражение и блокировку заклинаний, магию крови, поглощающие энергию артефакты…

Только все это было не то.

– Реферат? – Эйлин заглянула в мои записи, сделанные в библиотеке.

Я не расставалась с этой стопкой исписанных листочков, постоянно таскала ее с собой, надеясь на какое-то озарение. Однако оно конечно же приходить не спешило.

– Просто конспект, – растянула губы в подобии улыбки и спрятала плоды бесполезных исследований под учебник.

Не нужно Эйлин знать о моих метаниях. Она верит в исцеление, надежда для нее – воздух, без которого девушка быстро захлебнется ядом тоски.

Эйлин доверчиво кивнула и снова устремила взгляд к кафедре, за который профессор Фармон, уже знакомый мне артефактор, рассказывал об амнезисах силы:

– Этот артефакт способен стирать магический след. – Старик поднял заклинанием небольшой предмет, напоминающий вазу или горшок, и с помощью левитации пустил его по рядам студентов.

Мимо нас с Эйлин проплыл зачарованный сосуд, который внешне казался абсолютно обыкновенным. Почти все артефакты выглядят крайне непримечательно, но большинство из них стоит баснословных денег. Эти простые на вид вещи таят в себе огромный магический потенциал.

– Амнезис накапливает остаточную магию владельца, которая может иметь отпечаток чародея, применившего любые чары. Достаточно оставить артефакт там, где нужно «прибраться», и энергия, вместо того чтобы сформироваться в след, стянется в этот сосуд.

Эйлин задумчиво поджала губы, потерла подбородок и сделала заметку в своих записях. Я же наблюдала, как пузатый горшочек продолжает плыть меж студентов.

– Профессор Фармон. – Моя одногруппница, имя которой я пока не удосужилась запомнить, подняла руку. Когда преподаватель подбадривающе кивнул, девушка встала из-за парты и спросила: – Но разве найденный амнезис не станет самой главной уликой? Ведь если его вскроют…

– Ничего не обнаружат, – закончил старик в унисон моим мыслям, а затем добавил: – Амнезис обезличивает магию. К тому же, выполнив свою миссию, он разрушается.

Профессор быстро призвал артефакт обратно к себе и наполнил его магией. Когда преподаватель закончил, сосуд обратился в горку пыли. По аудитории прокатились удивленные охи, а у меня свело скулы от такой расточительности. Уверена, эта штучка не из дешевых!

Оставшуюся часть занятия профессор Фармон, полностью завладевший вниманием студентов, рассказывал о базовых артефактах. Усилители магической энергии целиком заняли вторую половину пары, которую я просидела как на иголках.

Опять не давали покоя слова отца о моем собственном артефакте. Точнее, что он таковым не является.

До самого звона колокола, говорящего о конце занятия, сжимала свой кулон в кулаке. То ли чтобы спрятать от чужих глаз и защитить, то ли чтобы укрепить веру – отец ошибся. Я даже хотела окончательно развеять сомнения, подойти с вопросом к профессору Фармону и показать кулон-наконечник. Тем более наш артефактор – один из самых доброжелательных и приятных людей среди преподавателей.

Я почти решилась, но в самый последний момент, уже подходя к кафедре, резко потупила взор и зашагала в сторону двери.

– Я тоже нервничаю, – заметила мое состояние Эйлин и мягко улыбнулась.

Черный форменный ураган студентов несся мимо, стекаясь в единый мощный поток. Темераты темной рекой заполонили лестницы и коридоры, а у меня от этого зрелища по хребту пробежали иголки.

Как же нас много… Ужасно много.

– Не нервничай, – наставительно произнесла я единственное, что пришло в голову, забитую совершенно иными мыслями.

Но вместо того чтобы обидеться, Эйлин прыснула со смеху:

– У тебя талант успокаивать людей.

Я развела руками и виновато потерла затылок:

– Извини. Просто до сих пор не могу поверить, что профессор Фармон уничтожил тот артефакт, – соврала тут же и покачала головой, прикидывая, сколько золота педагог пустил на ветер всего за одно занятие. – Это же огромные деньги!

– Зато мы точно запомним его предмет!

Я ухмыльнулась такому заверению, но все же согласилась с соседкой. Но стоило нам умолкнуть, Эйлин быстро сникла, а на лестничном пролете и вовсе замерла в раздумьях.

– Что такое? – Я осторожно коснулась ее локтя и отвела соседку в сторону.

Болезненный укол совести растекся жаром по телу, а мысли стыдливо забурлили. Эйлин ведь еще у кабинета поделилась, что ее что-то беспокоит! А я эгоистично проигнорировала ее слова и в очередной раз замкнулась.

– Ты будешь смеяться, – неловко начала она и коснулась тонкими пальцами камушка на подвеске. Прежде чем Эйлин зажала его в ладони, я успела заметить, что артефакт стал темно-розовым.

Для меня такой цвет камня – предел мечтаний. Для Эйлин же – что-то из ряда вон.

Молчание подруги, а именно таковой я уже считала Эйлин, угнетало. Она мялась, кусала губы и стыдливо прикрывала лицо, вжимаясь в тень портьеры, за которую я ее затянула, чтобы не приковывать внимание других учеников. Каждую секунду, что Эйлин пыталась подобрать слова, мне становилось все страшнее.

– В общем, – наконец вымолвила она, когда нагнетать тревогу было уже некуда, – я волнуюсь из-за бала.

Волна облегчения рухнула на меня с такой силой, что я чуть не свалилась с ног. Шумно выдохнула, прогнав по сухим губам прохладный воздух, и приложила руку к груди, в которой бешено колотилось сердце.