Лариса Петровичева - Принцесса без короны. Отбор не по правилам [= Принцесса без короны. Неправильный отбор] [litres]

Просто живым человеком.

Она понравилась ему еще тогда, на приеме во дворце. В тот день Дайна была похожа на солнечный луч, который пронзил запыленный воздух комнаты. После приема был бал и танцы, и Валентин смотрел, как она кружится в объятиях Кендрика – воздушная, легкая, нежная – и невольно ловил себя на зависти к чужому счастью. В тот день Дайна выглядела счастливой, и Валентин тогда не знал, что в венценосной семье нет ни намека на любовь.

Но она понравилась ему. Маг отложил воспоминание о том дне в дальние глубины души, и оно ожило, когда прилетела записка Баэрна.

Валентин вспомнил обряд, который провел в самом начале лета после короткого разговора с Леоном. Тогда маг сделал то, что всегда вызывало в нем неприязнь и трепет: пришел в Тайный зал академии и встал перед зеркалом пророчеств.

«Тебе понадобится некромантка, – откликнулось зеркало в тот момент, когда он уже устал надеяться на ответ. – Она придет в последние дни лета. Она спасет многих, если ты направишь ее и будешь хранить и оберегать. Некромантка – вот твоя надежда, вот новая жизнь для всех».

Дайна шевельнулась на смятых простынях, вздохнула во сне.

Валентин поднялся с кровати и стал одеваться. Все намного проще: у него давно никого не было. Очень давно. Вот и все. Вот и вся причина его нынешнего душевного волнения.

Ему вдруг вспомнилось призрачное, далекое. Земля, которую потихоньку сковывали осторожные утренние морозы. Леса – раньше они казались яркими зелеными шевелюрами великанов, а потом плеснули на себя золотисто-алым пламенем и сбросили листву, потемнели. Осень – лучшая охотничья пора: со всех сторон тогда доносился веселый лай старфалийских гончих, чуть приглушенный вуалью тумана.

Девичье лицо, безжизненно запрокинутое к низкому серому небу, казалось маской. Изящной маской, которую надела девушка – ну вот пришла такая блажь. Красоту маски портили ягодные брызги – сейчас, издалека, и не поймешь, клюква это или кровь.

В ушах звенело так, что Валентин не слышал ни голосов, ни лая собак, ни дыхания. Кажется, Леон – потрясенный, в охотничьей куртке нараспашку, с маленьким ружьем в руке – что-то говорил ему. Пальцы правой руки девушки царапали землю, загребали черную мякоть и пожухлые травинки.

Сама она была уже мертва.

Застегнув последнюю пуговицу и набросив на плечи мантию, Валентин провел ладонью над спящей, и Дайна открыла глаза. Какое-то время ее лицо хранило бессмысленно-ласковое выражение, но потом все, что случилось вчера, вернулось, и лицо закаменело. Лишь глаза остались живыми – яркими, страдающими.

– Доброе утро, Дайна, – сказал Валентин так дружелюбно, как только мог. Услышали бы его сейчас студенты – не поверили бы, что это он.

Девушка приподнялась на локте и, пристально глядя ему в глаза, промолвила:

– Вы вчера сказали, что не со всякой магией принимают в академию. То есть…

Она не договорила. «То есть, вы просто сволочь, которая затащила меня в постель?» – так, видимо, ей хотелось спросить сейчас, когда очарование ночи ушло от них.

– Верно, – кивнул Валентин. – С вашей магией не принимают в академию. С вашей магией убивают.

Дайна села в постели. Удивленно посмотрела на себя, обнаружив сорочку. Нахмурилась.

– Вы способны поднимать мертвых, – сказал Валентин. Вгляделся в то облако, что окутывало каждого мага, увидел в нем множество темно-синих и сиреневых нитей, которые заметил еще вчера, а потом так старательно закрепил. Удовлетворенно кивнул. – Так что забирая вас в академию, а не отдавая гранд-мастеру Баэрну, я действительно делаю доброе дело.

– Почему он не заметил? – спросила Дайна.

– Все окончательно проявилось после дракона. Иначе вы уже были бы не в такой приятной компании, как моя, – произнес Валентин.

Ему вдруг захотелось, чтобы она улыбнулась – просто потому что ей шла улыбка. Тогда, в тронном зале рядом с муженьком-содомитом принцесса улыбалась, и на щеках ее мягко прорисовывались ямочки. «Ангел дотронулся пальцем», так когда-то говорили в Саалии.

Такие же ямочки были на лице той, лежащей в лесу с простреленной головой.

– Полагаю, я расплатилась за вашу доброту? – поинтересовалась Дайна.

В ней сейчас бил ключом тот самый веселый цинизм, который Валентин не раз видел в своих первокурсницах. Полезная, в общем-то, вещь – помогает не сойти с ума, особенно если раньше тебе не приходилось торговать своим телом.

– Не будьте циничнее, чем вы есть, Дайна, – сказал Валентин. – Вам это не идет.

Девушка усмехнулась. Кажется, она не знала, что лучше: влюбиться в него или начать презирать всем сердцем.

Что там обычно выбирают молоденькие принцессы после ночи любви?

Он не знал.

Он давно все забыл.

Так было проще.

Валентин любил отправляться в путешествие утром.

Вся земля еще была окутана легкой дымкой тумана. Мир казался воздушным, хрупким, золотым. В воздухе, прозрачном и чистом, звуки разносились далеко, и Валентину иногда казалось, он может услышать даже то, что происходит на другом краю света.

Дайна сидела рядом, сосредоточенно смотрела куда-то влево, сжав руки в замок, как и полагается благовоспитанной девушке. Валентин откинулся на мягкую спинку сиденья и подумал, что со спутницей надо бы заговорить.

О чем? Он понятия не имел.

Не обсуждать же с ней минувшую ночь. Маг покосился в сторону Дайны: вчера на ее щеках не было этого румянца. И глаза сверкали, но немного иначе, не так живо.

Сейчас она еще сильнее напоминала ту, другую.

– Не передумали отомстить? – поинтересовался Валентин.

Некоторое время Дайна молчала, с преувеличенным вниманием глядя, как бабы стирают в озере белье, а затем ответила:

– Нет.

Она снова сделала паузу. Валентину подумалось, что сейчас она настоящая. Не та милая девушка, которая должна улыбаться всем и каждому, старательно пряча свои подлинные чувства, а упругая тростинка, что треплет ветер, но не может сломать.

– Я собираюсь хорошо учиться. Потом вернусь в столицу, и…

Валентин представил, как королева-мать и принц Кендрик вылетают из дворца с такой скоростью, словно ими выстрелили из пушки, и не сдержал улыбки.

Драконья тень скользнула над ними как раз тогда, когда экипаж отъехал от очередного поселка и углубился в поля. Повеяло резким запахом дикого животного, кони захрипели и шарахнулись было в сторону, и возница, которого Валентин когда-то очеловечил из большой крысы, испуганно пропищал что-то неразборчивое, но определенно бранное.

Девичьи пальцы стиснули запястье Валентина. Экипаж тряхнуло на дороге, он остановился, и пыль поднялась столбом. Сквозь нее летели густые струи пара, доносилось фырканье и низкое бурчание, словно заработал какой-то огромный механизм.