Станислав Янков - Пасхет

— Как не самая благополучная семья, несмотря на достаток? — честно ответила я. — По крайней мере, ты не пьешь, не поднимаешь на меня руку и не насилуешь. На постоянной основе.

Отец резко развернулся и оскалился, жалобно сводя брови.

От его эмоционального фона по коже пробежали мурашки.

Неужели, мои эмпатические способности значительно улучшились. Почему-то это не радовало.

— Это из-за меня? — папа неуверенно нащупал рукой спинку кресла, но так и не присел. — То, что ты с собой сделала. Из-за меня?

Я лишь сцепила зубы и молча на него уставилась.

— Понимаю, что вел себя далеко не лучшим образом, — он все же опустился в кресло, глядя уже не на меня, а куда-то в пустоту. — Ужасно, неприемлемо, отвратительно, честно говоря. Сам это понимаю. Каждый раз на приеме…

— Из-за мамы, — перебила я его. — Не выношу ее ругань сколько себя помню. Ее крики и голос, и бесконечные повторения одного и того же. Но в этот раз даже причина вынесла мозг. Точнее отсутствие причины. Впрочем, ничего нового. Она почти всегда так поступает.

— Ладно. Давай поговорим об этом. Доктор же советовала говорить? — деликатно предложил папа.

Пришлось отойти на пару метров, чтобы не чувствовать волны облегчения, исходящей от него. Стало как-то гадостно.

— Поговорить? Ладно, — ответила я ему в тон. — Почему вы оба решили, что у меня не было права продавать Парусник?

Отец хлопнул ртом и неуверенно ответил:

— Я даже не предполагал, что ты захочешь так поступить.

Похоже, он только что понял, насколько причина ссоры была абсурдной и незначительной.

— Давай поясню с твоей стороны, — мягко начала я и осторожно приблизилась чтобы чувствовать его настроение. — Тебя оскорбил не факт продажи моего — заметь, моего — имущества. А то, как твоя собственная дочь относится к игре: без фанатизма, увлеченности и особой любви. Впрочем, как и Аск. Ты мог заметить, как мы играли с вами. Пусть мы и старались. На данный момент для меня Изнанка — ничто иное, как способ заработка. В частности, надстройка, а не основная часть игры. Мама сказала, что прекратит оплачивать это дополнение, то есть уберет финансирование моих доходов. Поэтому пришлось напрячься и заработать на подписку. Наверное, это к лучшему. В свою очередь, прошу прощения, что не настолько сильно люблю игру. Да, я уважаю ваш труд, и все что вы вложили в компанию. Точнее я восхищаюсь тем, что вы сотворили. Но лишь из этого уважения и восхищения я не обязана любить само ваше творение.

Получилось даже длиннее, чем планировала. Папа молча выслушал мой монолог, не перебивая, но с немым упреком.

— Извини. Последние слова прозвучали, как сарказм. Могу забрать их обратно? — осторожно переспросила я, опасаясь новой причины для ссоры. — Я правда уважаю ваш труд. Честно.

Почему-то нежные и ранимые чувства в нашей семье были только у родителей, но никак не у меня или Аска. Опять сарказм.

Переборщила я с ужесточением характера. Надо будет опять подправить.

Или уже оставить как есть?

— Тебе не нравится игра?

Такого вопроса и реакции я не ожидала. Папа выглядел так, словно ему плюнули в душу.

— Не то чтобы не нравится, но и особого фанатизма не вызывает. Наверное, надоела еще с пеленок? Как там говорят? Набила оскомину, — попыталась я мягко перефразировать.

— Но тебе всегда нравился твой персонаж. Даже Аска по-прежнему называешь Ясенем. Ты же участвовала с друзьями в турнире.

— Персонаж забавный, но не более. Майа больше самому Аску нравится. Ясенем давно его зову только наедине, на людях сокращенным вариантом, как ты мог заметить. В турнире участвовала именно потому, что там были друзья. Кстати, благодаря им поняла, что можно неплохо подрабатывать на том, что скопила за годы игры.

Отец мотнул головой.

— Почему ты просто не возьмешь деньги у нас?

Этот вопрос тоже набил оскомину.

Как же это раздражало. Наверное, он забыл, сколько раз упрекал меня тем, что я жила за его счет.

— Потому что не хочу быть вам обязанной, — ответила я честно. — Сколько себя помню, вы день ото дня вынуждаете меня делать то, что не хочу, одеваться как вам угодно, вести себя, думать и говорить, как вам обоим кажется правильным. И бесконечно критикуете все, что я делаю.

То же самое я уже говорила иными словами и не раз. Сначала, мне казалось, что это со мной что-то не так. Что это синдром заносчивого эгоистичного подростка с максимализмом и так далее. Но походы к Калашниковой прояснили, что проблема не только во мне.

— Мы тебя воспитывали и желали только самого лучшего! — возразил отец.

Тут я поняла, что мы снова повторяем тот же спор в который раз.

— Опупеть, как воспитали. Как вам результаты? Самим нравятся, не так ли? — сменила я тактику. С этими людьми мне жить еще минимум пару лет. И очень хотелось найти хоть какой-то общий язык за неимением иного выхода.

— Ты такой стала после полугода жизни с Аском. Нахваталась у него и у своих друзей.

— Когда вы меня бросили, хочешь сказать!?

— Ты сама сделала выбор!

— Который вы предоставили ребенку! Конечно! Бедные родители на стрессе, уставшие от многочисленных исков. На ком же еще срываться? Не удивительно, что я решила сбежать подальше от вас и всего того безумия. Лишь бы не терпеть. Вы же потом сами меня в город не пускали, чтобы не мешалась под ногами. Признай, что я вас раздражаю.

Отец подскочил с кресла, нависая надо мной:

— Не доросла еще, чтобы судить меня или мать! Даже не представляешь, через что нам пришлось пройти.

Им пришлось пройти!? Да они отражали весь негатив на меня. Орали каждый раз, когда тети Тори не было дома. В социальной квартире так каждый день.

— Поэтому терпела, но терпение…

— Это Аск настроил тебя против нас?

— Вы сами. Ты меня слушаешь?

— Я его терплю в своем доме только из-за Лели, но если ты…

— С радостью бы свалила от вас куда подальше. Что и хотела…

— Ты должна…

— Сколько!?

Наша перепалка внезапно оборвалась. Папа непонимающе моргнул. Кажется, он все же слушал.

— Сколько стоит моя свобода? — повторила я.

— Ты не вещь, Сандра. Не говори глупостей.

— Ты сам сказал, что я должна. Вот и спрашиваю: сколько? Какой у меня долг? Хоть приблизительно.

— Ты бесценна для нас. Как ты можешь задавать такие вопросы?

Его вопрос был риторическим, но меня уже понесло. И от язвительности в тоне было не так-то легко избавиться.

— А что мне остается? Сбежать в другую страну? В другой мир? Мне жаль покидать Аска, но не вас. Не стоило заводить ребенка, если он вам не нужен.

По эмоциональной отдаче стало ясно, что я хватанула лишку. Но было поздно забирать слова обратно. Точнее не поздно, а очень не хотелось этого делать.

— Что опять доказывает: ты — еще глупый ребенок, — отмер отец через несколько секунд. — Бросаешься в крайности.