Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Страга Севера

Они чем-то внешне походили друг на друга — здоровые, рукастые, с переломанными и оттого горбатыми носами, бородатые и языкастые, за что их и выносили «на чердак». Арчеладзе временно приткнул их в разные группы, далекие в общем-то от их прежней службы, но их навыки применял по назначению.

Первым прибежал Воробьев и потому, что в кабинете никого не было, обращался запросто и на «ты».

— Комиссарчик нас обнюхивает со всех сторон, — объяснил Арчеладзе. — Нашел какую-то дырку, тянет информацию.

— А прикидывался пожарным шлангом! Ничего, найдем и прикроем, — засмеялся Воробьев. — У нас самое слабое место — бабы, Никанорыч, я тебе говорил. У аналитиков есть машинисточка — ити-схвати...

— Ладно, ты мне только дырку найди, но не прикрывай, — распорядился Арчеладзе. — И мы ему дезинформацию приготовим...

— С огнем не шутят! — Воробьев погрозил пальцем. — Смотри, Никанорыч, я сначала все проверю, в том числе некоторых мужичков послушаю. Лучше застрахуемся!

В это время пришел Нигрей, и разговор сразу же перешел в официальное русло, хотя полное доверие сохранилось.

— Походи за старшим Зямщицем, — приказал Арчеладзе. — Посмотри, кроме нашего «хвоста», будет кто или нет. Если заметишь кого, кровь из носу установи, чей человечек топчет.

— Будет сделано, Эдуард Никанорович! — заверил Нигрей, соскучившись по любимой работе.

— Если же старика не пасут, — продолжал полковник, — переключись на Комиссара. Он живет на даче, особых проблем нет. Погляди, кто к нему ходит.

— Опасно, товарищ полковник, — серьезно сказал Воробьев. — Он наверняка обставился наружкой...

— Наша служба и опасна и трудна, — вздохнул Арчеладзе и ткнул пальцем Воробьеву в грудь. — А ты дай Нигрею микрофончик с прилипалой. Мне обязательно надо послушать, о чем вибрируют его стекла в окнах. Понимаете, мужики, я, кажется, нащупал золотую жилку от Бормана, а Комиссарчик ее тянет к себе. А чтобы дать ему по ручкам, мне перед «папой» надо выложить факты.

— Вопросов нет, — согласился Воробьев. Нигрей же, более спокойный по характеру, лишь завернул вислый казачий ус и скрутил его в шильце.

— Если вопросов нет — вперед! — распорядился Арчеладзе.

На следующее утро помощник по спецпоручениям встретил его в приемной с весьма озабоченным видом.

— Значок исчез, — доложил он. — Изымать нечего. Исполнитель тут, пригласить?

— Сюда его! — чуть ли не рявкнул Арчеладзе. «Сиделка» младшего Зямщица вошел в кабинет серым и мрачным, его полные губы спеклись.

— Где значок? — спросил Арчеладзе. — Был приказ глаз не спускать!

— Не спускал, товарищ полковник, — хрипло выговорил тот. — Вечером он положил его за щеку, как всегда. Перед этим я дал двойную дозу снотворного... Полез ему в рот — нету. Наверное, в самом деле проглотил, потому что утром поднял тревогу...

— Иди и ройся в его дерьме, понял?! — не сдерживая гнева, проговорил Арчеладзе. — Но значок чтобы был! Сделай ему промывание, клизму — что угодно!

— Слушаюсь, товарищ полковник, — старомодно отозвался «сиделка». — Напарник остался там, следит за стулом...

— Со значком немедленно ко мне! Все!

Арчеладзе послал помощника узнать, поступила ли информация от наружного наблюдения за старшим Зямщицем, а сам повалился в кресло, отпыхиваясь от этого раскаленного утра. В это время заглянул секретарь-телефонист и сообщил, что со вчерашнего дня полковника домогается гражданин Носырев с какой-то якобы интересной и полезной для Арчеладзе информацией. Это был так называемый самотек, которым занимался один из помощников, однако настойчивый гражданин требовал встречи с руководством. Арчеладзе отмахнулся бы, но секретарь сообщил, что Носырев — бывший сотрудник Института кладоискателей и бывший работник фирмы «Валькирия».

— Давай бывшего, — согласился Арчеладзе. — Через двадцать минут.

Сначала он дождался результатов наблюдения за «мидаком». Тот после работы вышел из здания на Смоленской площади, сел в личный автомобиль «Вольво» черного цвета. Он сначала заехал в коммерческий магазин, купил там сыр, печенье и баранки, после чего отправился в Химки, в реабилитационный центр, где пробыл около сорока минут. Оттуда вышел без пакета со свертками и отправился по Кольцевой дороге в сторону Ленинградского шоссе. По пути он подсадил двух девушек (занимался частным извозом!), которые рассчитались с ним и вышли из машины на Ленинградском шоссе возле бензоколонки. После чего объект тут же посадил женщину с трехлетний ребенком, отвез ее к Белорусскому вокзалу, а там то ли кого-то ждал, то ли подыскивал безопасного пассажира двадцать семь минут. Наконец привел пожилого человека с двумя чемоданами и повез его в Шереметьево. Высадив клиента, объект загнал машину на стоянку и четырнадцать минут расхаживал возле коммерческих палаток, потом вернулся к машине, переложил из внутреннего кармана в боковой пистолет — предположительно девятимиллиметровый газовый вальтер — и простоял возле переднего бампера пятнадцать минут. Дважды к нему подходили молодые люди по всей вероятности, сутенеры, что-то спрашивали — объект отрицательно мотал головой. В двадцать один час тридцать семь минут к «мидаку» подошел молодой человек с сиреневой дорожной сумкой, — судя по артикуляции, они заговорили по-английски, представились друг другу, после чего объект усадил иностранца в «Вольво» и поехал в Москву. На втором километре возле дорожного указателя машина остановилась, пассажир помочился, спрятавшись за низкоустановленный рекламный транспарант, и потом они ехали без остановок, исключая светофорные, до дома номер тринадцать по улице Восьмого марта. Объект здесь был впервые — ехал медленно, искал дом. Во дворе они вышли из машины и сели за доминошный столик возле хоккейной коробки. Говорили по-английски, очень тихо, но беседе помешали четверо пьяниц из близлежащих домов, которые согнали чужаков и сели распивать спиртные напитки. Объект в сдержанной форме простился с иностранцем и, оставив его у подъезда номер три на скамеечке, поехал к себе на квартиру. Иностранец же в течение восьми минут находился возле подъезда, из которого скоро вышел бородатый, мощный мужчина в казачьей фуражке и с плетью в руке. За несколько секунд он разогнал пьяниц за столиком, которые вели себя очень шумно. Мужчина пошел в свой подъезд, но в это время к нему выскочила женщина, вероятно жена, — дородная, степенная красавица, сказала иностранцу: «А ты что здесь торчишь, рожа? Пошел вон, подкидыш!» Иностранец понимал русский язык и торопливо ушел к соседнему подъезду. Мужчина с плетью и его жена поднялись на третий этаж в квартиру номер восемьдесят и заперли дверь. Иностранец же вновь вернулся к подъезду номер три, а через четыре минуты к нему вышла молодая женщина в кожаной куртке, поцеловала в щеку и подвела к белому «жигуленку» шестой модели, стоящему во дворе. Они сели и поехали на улицу Рокотова, где остановились возле дома номер семь и вошли в квартиру номер тридцать пять. Женщина отпирала дверь своими ключами. До восьми часов текущего дня из этой квартиры никто не выходил. Наблюдение оставлено. «Мидак» же тоже всю ночь оставался дома и в семь часов сорок три минуты поехал на работу в здание на Смоленской площади.