Томаш Низиньский - Танец марионеток [litres]

Иногда самое простое объяснение оказывается верным. Не все должно сводиться к невероятно сложной интриге. Случается, что невероятно красивая женщина соблазняет богатую наследницу, намереваясь потом нанять головореза для устранения ее брата. Это приведет наследницу к верховенству в семье, а невероятно красивой женщине откроет косвенный доступ к семейному богатству… Ну, ладно, это тоже довольно сложно… Во всяком случае, все сводится к тому, что Араи хотела поиметь и меня, и Вээн ван Доррен, но только одного из нас поимела в буквальном смысле.

Быстрого взгляда на скабрезную улыбку Гиены мне хватило, чтобы понять, какие выводы он сделал из доклада Чи. К сожалению, свои карты он держал слишком близко, не позволяя мне увидеть, что у него на руках.

– Меня интересует только одно, – сказал я, одновременно незаметно протягивая руку к колоде свободных карт, лежавшей между мной и Гиеной. – Разве мы не должны были наблюдать за борделем со стороны? Что наш человек делал в здании?

– А ты как думаешь? – фыркнула Чи. Моя рука уже почти коснулась карт в банке. – Ты велел нескольким парням постоянно наблюдать за борделем и полагал, что никто не отважится быстренько перепихнуться?

Гиена погрозил мне рукой, когда я уже собрался вытащить несколько карт.

– Верное замечание, – признал я правоту Чи. – По крайней мере нам хоть польза от этого была.

– Не болтай, играй, – сказал Парша. – Мы видим, что ты мухлюешь как можешь, потому что у тебя говеные карты.

Я кинул на него грозный взгляд, но в душе смирился с поражением. К счастью, Чи спасла меня от сокрушительного разгрома.

– Тебе придется закончить партию позже, Ис, – сказала она. – Герард хочет тебя видеть.

– Тогда почему бы тебе не заменить меня? – предложил я, вставая.

– Почему бы и нет, эти прохиндеи для меня не проблема.

Я сложил свои карты и протянул ей.

– Удачи, – бросил я, улыбаясь во весь рот. – Она тебе пригодится.

Я поднялся по длинной извилистой лестнице, ведущей на вершину южной башни, и оказался в кабинете Герарда. Полковник выбрал это место для штаба с первого дня нашего пребывания в монастыре, но за все это время мне довелось бывать здесь всего несколько раз. Ни один из этих визитов не случился ради того, чтобы получить от командования похвалу за хорошую работу, поэтому южная башня у меня ни с чем хорошим не ассоциировалась. Штаб Герарда имел такой чисто утилитарный и аскетический характер, какой можно ожидать от человека, для которого вся жизнь – война. Это было овальное просторное помещение, центр которого занимал большой стол, заваленный картами, докладами разведки, отчетами интендантов и учебниками тактики. Большое знамя с эмблемой Седьмого полка висело на стене, а на полу валялись разбросанные предметы военного снаряжения. Вдоль стены также стояло несколько стульев, хотя полковник предпочитал встречи на ногах: посетитель стоял посреди комнаты, а Герард ходил вокруг него энергичным шагом.

– Входите, – позвал он, когда я постучал в дверь.

Я вошел внутрь и увидел, что полковник смотрит в окно, скрестив руки за спиной. Я не стал докладывать о себе по форме и отдавать честь. Мы не играли в такие игры в полку. Герард даже в прежние времена, когда уделял большое внимание дисциплине, не придавал никакого значения таким жестам и, напротив, считал их вредными, потому что они выдавали врагу нашу командную структуру.

– Помнишь Висенталь, Ис? – спросил он, не оборачиваясь.

Я сказал «да». Не то чтобы полковник ждал ответа. И всё же та бессмысленная резня, вошедшая в историю как битва за броды на Висентале, прочно засела в моей памяти. Это было около пяти лет назад, во время кампании против Лиги Независимых, альянса купеческих городов-государств долины Таар. Эрейская армия, частью которой мы были, оттесняла войска Лиги все дальше вглубь долины, и наш противник был уже в шаге от капитуляции, но тут отступил через узкий брод на реке Висенталь. Наши враги яростно оборонялись, встав спиной к реке, пока узкая колонна солдат медленно переправлялась на другой берег. Герард, хорошо разведав местность, нашел еще один брод, в нескольких километрах вниз по течению, и сумел убедить эрейское командование разрешить ему завести Седьмой полк в тыл врага. Королевский штаб поставил только одно условие – в качестве поддержки нас должен сопровождать отряд оживших мертвецов, призванных сопровождавшим армию некромантом. Это был ход в стиле эрейцев – и к Седьмому полку, и к слугам некроманта они подходили чисто утилитарно, и смириться с потерей группы наемников им было бы так же легко, как и с потерей полчища искусственно оживленных тел.

Наш отряд в сопровождении примерно сотни полуразложившихся трупов должен был переправиться через брод и форсированным маршем выйти в тыл войск Лиги, которые по-прежнему имели лишь слабый плацдарм по ту сторону реки. В тот момент, когда мы пересекали реку, здание штаба, из которого некромант удаленно контролировал трупы, подожгла во время вылазки вражеская кавалерия. Колдун бежал в панике от пожара, но не разорвал связь со своими слугами, и те вместо точных команд стали в точности следовать его бурным и примитивным эмоциям. Эта уродливая карикатура на эмпатию, которая связывает нежить со своим повелителем, запустила их простейшие инстинкты. Их хозяин умолял о помощи, и они помогали ему, как могли, – нападая на все, что могло представлять угрозу.

Мы, как мухи в смоле, брели посреди ночи по колено в быстром потоке. Факелы в руках отбрасывали слабый свет на уродливые спины нежити. И вдруг начался настоящий ад. Прокладывающие путь мертвецы, до сих пор послушные и готовые принять на себя первый удар противника, вдруг обернулись против нас, яростно и хаотично атакуя. Наши первые ряды пали, прежде чем бойцы поняли, что на самом деле происходит. А темнота всё сгущалась, по мере того как наши факелы с шипением падали в воду, – мы в панике роняли их, хватаясь за мечи. Движения сковывала доходящая до колен вода, из-за царящей вокруг темноты было ничего не видно, мы отчаянно сопротивлялись, не всегда понимая, кому принадлежит вооруженный силуэт: врагу или другу. Трудно сказать, сколько наших полегло от рук запаниковавших товарищей. Но я точно знаю, что, когда я ударил кинжалом одного из противников, тот издал протяжный, без сомнения человеческий вопль, прежде чем рухнул в воду, течение которой тут же понесло его вниз по реке.

Говорят, мы выиграли это сражение, окупив его потерей половины отряда. Я не уверен ни в том, ни в другом, потому что с моей точки зрения столкновение завершилось, когда в полной темноте и под аккомпанемент предсмертных криков мы отступили в полном хаосе обратно на наш берег, унося с собой раненых, которым посчастливилось упасть на мелководье. Потери мы подсчитали только приблизительно.