Владимир Аренев - Тринадцать ящиков Пандоры [сборник]

— Это я и попытаюсь нынче выяснить. А вы, Фицпатрик, поговорите с Амаром: мне кажется, ему есть что рассказать о вчерашнем. Так сказать, взгляд профессионала.

Макги разжал ладонь, качнул серебряной монетой.

— Хорошо, сэр. Я поговорю. Ваша очередь!

Монета отчего-то показалась тяжелее, чем обычно. Тепло пальцев Фицпатрика совсем на ней не ощущалось. Томас повертел ее, зажал, грея, в кулаке. Покрутил монету, показал ирландцу. Профиль короля-моряка провернулся раз-другой.

— А вы, сэр? — спросил ирландец, пряча пистолет за пояс.

— А я поговорю с одним деловым человеком, — вздохнул Томас. — Только, пожалуй, сперва поем.

Вблизи Альпорон удивлял даже больше, чем издали.

— Это место называется Девять Фонтанов, — сказала мисс Хэвидж и повела небрежно рукою.

С ней с прошлой ночи произошло удивительное изменение. Мертвенно-бледная, почти восковая тогда, на завтраке она была удивительно живой и розовой: как вампир из рассказа господина Полидори, напившийся крови. Но изменения касались не только внешности. Мисс Франческа словно позабыла о вчерашней одержимости демоном, об убийстве мужа и ранах, нанесенных его адъютанту.

(«Она чиста, — сказал, улучив момент, сэр Артур, чуть склоняясь к Томасу, но не отводя взгляда от женщины. — Мои люди позаботились об этом. Между случившимся вчера и ею словно прозрачная стена. Но она не опасна»: и Томас ему поверил, и вот, согласился сопроводить мисс Хэвидж на базар).

Девять Фонтанов за годы пребывания тут британцев сделались никогда не засыпающим рынком, подобием тех восточных базаров, о которых Томасу доводилось лишь читать.

Вот только на восточных базарах «чудеса» были фигурой речи. А здесь боги и божки подмигивали с каждого прилавка. Каждая вещь несла на себе отпечаток их присутствия.

— Говорят, тут была пустошь — до того, как Смоллет поставил форт, — говорила мисс Хэвидж, рассеянно перебирая крупные разноцветные бусины на одном из прилавков. — Вымороченная земля, от которой не то отказались все здешние боги, не то просто оставили заброшенной, как место старых битв.

До ближайших строений города — больших, тяжелых, возведенных словно тысячелетия назад — было не меньше мили. А от черных, зеленых, синих стен, откосов и колонн сюда, почти вплотную к воротам резиденции британского генерал-губернатора, наползали наскоро сбитые склады, магазинчики, лавки, шатры, кабаки и курильни «светлояра» — как звали здешнее подобие опиума.

В отличие от курильщиков опиума, те, кто потреблял светлояр, не впадали в наркотическое отупение: просто разум их начинал работать на нескольких скоростях одновременно, не всегда совпадая с миром. Некоторые говорили, что, покурив, видят, как работают «умные вещи», — но объяснить не могли: сперва, в момент озарения, не хватало слов, потом — образов.

Лишь душеводы впадали от светлояра в прострацию и неспособны были работать по нескольку недель: разум их и язык заплетались, а заклинания перехода не срабатывали.

— Смотрите, какая прелесть! — воскликнула мисс Хэвидж, разворачивая над прилавком платок. Тот был из подобия местного шелка — вот только пряжу на него давали не насекомые, но рыбы.

— Видите линии? — продолжала Франческа. — Его соткали как весть о выигранном споре Плывущего-в-Скалах… И он спорил о нас, видите: «пришельцы с изнанки». Кажется, его оппоненты утверждали, что еще прошлой зимой у них — у нас! — случится катастрофа, из-за которой… погодите, не разберу… ах! Из-за которой «высокое место слабого отца займет сильная дочь».

Томас кашлянул. Пожал плечами, улыбнулся рассеянно, сказал:

— Госпожа Франческа, позвольте подарить вам этот платок.

И, не слушая возражений мисс Хэвидж, повернулся к продавцу. Тот, шельмец, почувствовав уже, в чем дело, кивал, помавал пальцами и заводил глаза. Томас не стал спорить: отсчитал несколько серебряных монет, ссыпал в протянутую желтоватую руку. То, что серебро тут дороже золота, оставалось непривычным до сих пор.

Мисс Франческа завернула плечи в платок, прижалась щекою к рыбьему шелку.

— Знаете, Томас, это так странно! У меня теперь словно две памяти. Нет-нет, это вовсе не значит, что время от времени во мне просыпается демон. Просто… — она поискала слова. — Просто иной раз я становлюсь книгой, которую в других обстоятельствах я бы всего лишь читала, понимаете? Как сложно объяснить… Я порой вспоминаю прошлое — как если в памяти остается необычайно яркий сон. Когда вспоминаешь нечто, зная, что этого не было, но тусклее оно от этого не становится. Так вот, иногда это неизвестные мне места и люди — а то и не люди, да. А иногда я словно вспоминаю, как видела того, кого хорошо знаю, но при обстоятельствах или в местах, где не могла их видеть.

Она остановилась, подняла к глазам ладони, всматриваясь в них, словно впервые.

— Вы знали, что в Железном лесу есть колодец, который ведет к водам жизни? А я его видела. В памяти. Вокруг стояли наши солдаты, инженеры Бладджета, он сам… и мой муж. А теперь даже не у кого спросить, нашли ли они, что искали.

«Нашли, — подумал Томас, вспоминая Александра Холла, мертвеца. — Определенно нашли».

Сегодня Гудвин Бладджет смотрел куда настороженней, чем в прошлую их встречу, — словно все, что случилось вчера с госпожой Франческой и ее несчастным мужем, провело между собеседниками черту: невидимую, но явственную. Переступать через нее теперь удавалось лишь с некоторым усилием.

— Это… — сказал негоциант, откидываясь на спинку кресла. — Это неслыханно!

Томас чуть улыбнулся:

— Ну, мы ведь находимся в стране чудес, верно? Однако замечу, что вы, мастер Гудвин, так и не ответили на мой вопрос.

— На какой? Что я думаю о представлении, которое устроила госпожа Франческа тогда, при эмиссаре Министерства колоний?

— Нет. О том, как вы подарили эмиссару Министерства перстень. И — почему?

Гудвин Бладджет заерзал.

— Не слыхивал более дурацкого вопроса. Да спросите у него самого — когда вернетесь в Британию.

— Александр Холл прибыл из страны Ксанад мертвым, — сказал Томас — и увидел, как бледнеет негоциант.

— Мертвым? — Бладджет зашарил рукою у подлокотника, нащупывая бокал с вином, опрокинул его одним глотком.

— Мертвым, — кивнул Томас. — И у меня есть все основания полагать, что Александр Холл в момент перехода был одержим. Как вчера — госпожа Франческа.

— Вот как, — казалось, мастер Гудвин успел прийти в себя и теперь напряженно что-то обдумывает. — В нашу последнюю встречу он показался мне совершенно нормальным. Такой… обычный офицер. Знаете, большинство тех, кого присылает сюда Министерство колоний, именно такие: стойкие солдатики без грана воображения. Наверное, там, — негоциант неопределенно повел ладонью от себя и за спину, — всерьез полагают, что таких Ксанад не очарует и не изменит. Самодовольные глупцы. Знаете, кто более всего был очарован сказками о здешних богах и демонах?