Владимир Аренев - Тринадцать ящиков Пандоры [сборник]

— То, которое так пришлось вам по вкусу.

— Вы что-то хотели мне показать, мастер Бладджет, — напомнил Томас, ожидая, пока отопьет сам негоциант.

— Конечно, господин Элрой, конечно.

Бладджет притянул к себе маленькую шкатулочку из синего «рыбьего глаза», извлек, зацепив пальцем, подвешенную на цепочке серебряную монету.

— Вы слыхали о местном фокусе, который называется «душа камня»? — спросил, а монета закачалась под его ладонью: влево, вправо, влево…

— Нет, — сказал Томас и вдруг понял, что бокал его опустел, что монета лежит на столе (обычный шиллинг с королем-моряком), а негоциант глядит на него внимательно и задумчиво.

Томас неуверенно поднялся, зашагал к выходу. И только в дворцовом коридоре, остановившись у окна и прижав лоб к холодному стеклу, он решился спросить у себя: что же, собственно, только что произошло?

— Я слышал о таком, сэр. Когда местные желают доставить письмо, чье содержание им не хочется доверять письменам, они вызывают колдуна. Вот он-то и устраивает эту самую «душу камня». Погружает посланника в сон наяву. В таком состоянии тот может выучить наизусть сколь угодно длинные вести. Дословно, ничего не перепутав. Когда гонец добирается до цели, тот, к кому он был послан, говорит заранее выбранное слово или фразу, и тогда-то околдованный пересказывает ему известие, слово в слово. А потом приходит в себя и ничего не помнит о произошедшем.

Томас хмыкнул, катнул шиллинг к Фицпатрику.

— Осталось, — проворчал, — понять, к кому теперь меня пошлют.

Они сложили седельные сумы, проверили оружие, запаковали в патронташи те специально снаряженные пули из «живородного серебра».

— Да вы не беспокойтесь, сэр, — сказал вдруг Фицпатрик. — Я за вами прослежу, чтобы чего не вышло.

— Вот этого-то я и опасаюсь.

Бравада, впрочем, показалась нарочитой.

— Ты вот что, — сказал он, отвернувшись от Фицпатрика. — Приглядывай за нашим мастером Гудвином: мало ли, чему он еще обучен. Не хотелось бы закончить день если не в желудке тигра-демона, так с ножом в печени.

Ирландец покачал головою.

— Не думаю, сэр. Не такой наш торговец человечишка, чтобы — кинжалом. Вот яд или оговорить человека письмом — в это я бы запросто поверил. Но чтоб ножом…

— Ну, вино-то я с ним пил из одной бутылки: не думаю, чтобы он сумел меня опоить… На кой черт он вообще напросился на охоту?

Ирландец засопел:

— А если пристрелить его? На охоте всякое бывает. Человек он к стрельбе по зверю не приученный, может и сам под пулю подставиться.

— Полагаю, тебе просто хочется упокоить нашего брата-англичанина, хотя бы одного. Все-то вы, ирландцы, таковы.

— Не стану спорить, — рассудительно произнес Макги и вдруг улыбнулся широко.

Кажется, такое называется австралийская дуэль, мелькнуло в голове у Томаса.

Видел, как полбу Бладджета ползет крупная капля пота — и как тот не решается дернуть головой, чтобы ее стряхнуть.

Все полетело кувырком вскоре после того, как Томас промазал в хумбала.

Сперва Бладджет с его нервными обвинениями в адрес не пойми кого, а потом…

Потом Амар предупредил, что демон в облике зверя не сбежал, а находится где-то рядом, и Томас решил, что другого шанса уже не будет.

Возможно, это была ошибка. Но свысока произнесенное герцогом: «Уж я-то знаю, поверьте», — было как тычок пятерней в лицо. Томас встал чуть правее от генерал-губернатора Ксанада и медленно проговорил, положив руку на замок штуцера:

— Скажите, сэр, чем они вас прельстили? Чем вообще можно прельстить того, кто имел все?

Сэр Артур замер, потом рассмеялся негромко. Покачал головой, не оборачиваясь к Томасу:

— Вы догадливы, господин Элрой. Способный юноша. Полагаю, заметили монету, верно? А направил вас сюда наверняка сэр Уильям. Как он там? Весь в заботах? Раздумывает над моим посланием?

Томас быстро глянул на Фицпатрика: ирландец был бледен до синевы. Бладджет стоял, хлопая глазами, судорожно цепляясь за ствол и ремень своего оружия.

— Значит, они его получили, но решили… как решили. А может, капитан все перепутал, как оно повелось у военных, — сэр Артур дернул, не поворачиваясь, плечами. — А вообще чудесный план. Потом расскажете, что напал хумбал и вы оказались не в силах спасти героя Британии?

— Я убью вас, — сказал Томас на удивление спокойно.

Сэр Артур наконец-то повернулся к нему: знаменитый горбатый нос и круглые темные глаза делали его похожим на ястреба.

— Когда вы были человеком…

— Я и сейчас человек! — взревел сэр Артур. Томас отшатнулся, а Гудвин Бладджет едва удержался на ногах.

— Я и сейчас человек, — продолжил генерал-губернатор уже тише. — Когда приходишь в волшебный мир — он меняет тебя. Но и ты меняешь мир. Ты. Здесь и сейчас. И создаешь новый народ на новой земле.

— А сыны Израилевы расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та, — сказал вдруг Фицпатрик. — Мой папаша тоже любил эту историю.

Сэр Артур смотрел очень серьезно:

— Я думаю, это справедливый обмен: новый народ за новый мир.

— И что потом? — Томас почувствовал, как злость подкатывает к горлу. — Семь казней, десять заповедей, неопалимая купина? Чермное море и падающие стены Иерихона? Впрочем, глупые вопросы. Мы не пустим их — вас! — в наш мир.

Сэр Артур коротко и страшно усмехнулся:

— Глупый юнец! Не я туда стремлюсь. Да и другие — давно уже там. Многие сотни, тысячи. Спроси у мастера Гудвина. Страна Ксанад, полная чудес и удивительных вещей! Клинки, которые нет нужды затачивать! Украшения, что сверкают, не тускнея! Табакерки, пудреницы, заколки, которые никогда не теряются и всегда оказываются под рукой! Чудо из чудес! — рассмеялся он клекочуще.

— Чудеса и удивительные вещи… — повторил Томас, внезапно понимая. Метнулся взглядом к Макги, к вспотевшему Бладджету.

— Не я везу их отсюда, — сказал губернатор Ксанада. — А будь моя воля — не дал бы везти и вовсе. Потому что скоро свиней в Британии может не хватить.

— Как благородно! Вот только в Александре Холле был местный божок — после того как полковник Хэвидж попросил подарить ему кольцо. С камнем, привезенным из Железного леса. Да, господин Бладджет? Я все верно говорю?

— Что? — переспросил сэр Артур с неподдельным удивлением. Повернулся к Бладджету. — Гудвин, что ты такое…

А Бладджет уже держал ружье, направляя его на генерал-губернатора Ксанада.

— Люди, — голос его то и дело срывался, ствол ружья ходил ходуном, — люди отказались от своих богов. В пользу разума, в пользу науки. И остались в абсолютной пустоте. Но люди хотят уподобиться богам. А если хочешь кому-то уподобляться, нужно, чтобы этот второй был на виду.