Виталий Останин - Рука герцога и другие истории [СИ]

Но вместо мощного удара и последующего преследования бегущих солдат, получили столько свинца, что удрать удалось не больше чем половине. Не ждали, стрелять будет только один ряд, да еще и через головы своих товарищей! Ха!

Виконт вошел во вкус и сыпал приказами, а вчерашние земледельцы удивительно споро их выполняли. Своей слаженностью действий, которой от них не могли добиться и на учебном поле, они словно бы отскребали с себя клеймо трусов. По крайней мере, так казалось их командиру.

Так, не быстро, но и не особенно медленно, его солдаты вышли во фланг имперской пехоте. Остановились на короткое время, проверили заряд мушкетов и еще раз прогнав план боя. Командиры сцепившихся баталий на них не смотрели, рядовым пикинерам было вовсе не до этого.

И они атаковали.

Был бы такой трактат о военной науке, за авторством, например, Арчибальда фон Грова, то пример маневра остатков Четвертого торугского был бы там использован, как образец для подражания. Подготовленный и проведенный идеально, чего в вещном мире, конечно же не случается. Но трактата такого не было, а появится ли подобный в будущем, ни капитану мушкетеров, ни самим ополченцам в грязно-зеленых шарфах поверх кирас и дублетов, было неинтересно. Они мстили за свой страх, за свое поражение и всеми силами почти трехста душ желали, чтобы их теперешний противник, до дна испил чашу, из которой совсем недавно хлебали они сами.

Как это выглядело? Виконт Джулиано да Вэнни видел все. И с жадностью запоминал каждую деталь атаки своего полка.

Менее чем с полусотни шагов первая линия дала залп. Отбросила пустые мушкеты, приняла у заряжающих следующие и тут же выстрелила вновь. Сново разряженное оружие упало на землю, а второй ряд уже вкладывал в руки стрелков новое. И еще залп. Пороховой дым не дал рассмотреть результаты стрельбы, но Джулиано, отчего-то, не сомневался в высокой точности стрельбы своих стрелков.

— Вперед! — заорал он, когда все снаряженные мушкеты отстрелялись и стало слышно как орут невидимые за клубами дыма враги. Так сильно заорал, что моментально сорвал себе уже надсаженное постоянным криком горло. И пришпорил каурую, управляя ею одними лишь бедрами, а в руках держа по пистоли. Он ни на миг не усомнился, что его ополченцы побегут за ним. И они не обманули ожидания своего командира.

Многоголосый рев заставил небеса содрогнуться, а сердце виконта забиться на пределе своих возможностей.

За стеной пороховой гари царили Преисподнии. Фланг баталии Дорнато был выгрызен в глубину шеренг на пять, не меньше. В этот самый провал да Вэнни и направил лошадь дружинника Фрейланга. Разрядив его же пистоли шагов с трех в перекошенные от ужаса лица солдатов. Третьего он сбил с ног грудью каурой, а дальше вытащил шпагу и принялся колоть и рубить направо и налево. Затем его подперли его ополченцы, стремительно расширяя рану на теле баталии.

Меньше трехсот человек вооруженных как попало не смогли бы обескровить баталию из полутора тысяч человек. Их бы смяли и довольно быстро, едва прошел бы шок от флангового удара. Все-таки это были ветераны многих компаний на Востоке. Но, увидев помощь, командир фрейских пикинеров, быстро сообразил, что успех его неожиданных помощников недолговечен, и приказал усилить натиск.

Раздалось характерное для наступающей баталии уханье, такой слитный выдох сотен глоток на каждый шаг вперед. И противник не выдержал натиска с двух сторон. Сжатая в единый кулак баталия распалась на множество отрядов, а как только побежал один из таких, к нему вскоре присоединились и остальные.

Виконт Джулиано да Вэнни, молодой аристократ в грязном, некогда вишневого цвета камзоле, восседал на своей каурой и смотрел вслед улепетывающим имперцам. Он не чувствовал удовлетворения, только полную опустошенность. Будто вычерпал до дна весь колодец своих чувств и эмоций. Но, наверное, это можно было назвать покоем.

Его солдаты, остатки Четвертого торугского, орали и потрясали оружием. На ногах осталось около полутора сотен, но они — победили!

Краем глаза Джулиано видел протискивающегося к нему сквозь толпу пехотного офицера в шлеме украшенном разноцветными перьями. И понимал — зачем он к нему спешит. И тот не разочаровал виконта, выпалив сердито и восхищенно:

— Вы кто такие?

— Четвертый торугский полк. — сипло сообщил ему дворянин. — Остатки Четвертого торугского.

О, как ему хотелось сказать именно эту фразу и именно таким тоном Фрейлангу. Но где его искать в этом бедламе, он просто не представлял.

А еще он наконец вспомнил, как называлась деревенька, близ которой он за один день умудрился стать и трусом и героем.

Игус.

Войска Фрейвелинга проиграли битву при Игусе. Численное превосходство противника нивелировало и героизм и в некоторых местах — тактический гений фреев.

Барон Сантьяга да Гора, вдохновитель восстания, после битвы вручил свой меч командующему имперской армией — Иезикии Дорнато. Впоследствии он уехал в небольшое имение и навсегда оставил занятие большой политикой. На следующем Магистерии провинцию представлял мало кому известный маркиз Йан Фрейланг.

Дорнато выполнил свою часть уговора, и карательные войска не пошли в глубь провинции, удовлетворившись капитуляцией дворянства и весьма умеренной контрибуцией.

Порядок в Империи, нарушенный низложением и убийством императора, был восстановлен. Трон перешел старшей дочери Патрика — Лиане, но фактически правил ее дедушка по матери — ланд-граф Аорон Фурко. А точнее — стоящий за ним Отец Доминатор Карфенака.

В битве при Игусе был уничтожен цвет дворянства провинции. Множество наследников множества дворянских родов нашли свою смерть неподалеку от крохотной деревеньки. Никто, естественно, не мог предположить, что именно их героическая и безвременная кончина даст начало такому явлению, как сентарии.

Маркиз Фрейланг после битвы в пару лет сумеет сплотить вокруг себя дворянство провинции, и демонстративно отстранится от внутриполитической грызни умирающей Империи. Многие будут думать, что боковая ветвь рода удовлетворится этим — из безвестности в лидеры провинции. Но эти многие ошибутся — как это довольно часто случается. Просто маркиз будет действовать умнее, что бы больше не допустить карательные походы на свою землю.

У него уйдет восемь лет на то, чтобы из опального и униженного, сделать Фрейвелинг богатым и влиятельным. За это время он опутает прочие имперские дома паутиной договоров, займов и взаимных услуг. А в начале 783 года, решив, что время пришло, толкнет с горы маленький камешек. Который вызовет лавину и похоронит под собой Империю.