Ник Перумов - Когда мир изменился

— Орден приходит на помощь, не взвешивая, насколько велика опасность, — кое-как ответил Блейз уставной фразой.

— Дело, конечно, ваше, — некромант правил, мертвяки в запряжке брали то правее, то левее, стараясь, чтобы двуколка не слишком ныряла в многочисленные ямки, ямы и ямищи. — Но слыгх очень быстр и совершенно непредсказуем. Тяжёлая броня, досточтимый, не слишком надёжная защита. Как ты собирался его ловить, прости мне это любопытство?

Удовлетворять оное рыцарь совершенно не собирался. По многим причинам.

— Я… я надеялся на слово Господне…

Некромант поморщился, словно от зубной боли.

— Прошу тебя, рыцарь. Если обеты твоего ордена запрещают тебе говорить…

— Да-да, — ухватился Блейз за соломинку. — Запрещают, по-почтенный некромаг Фесс!..

— Тогда не говори, славный рыцарь Блайс. — Некромант внезапно натянул поводья. — Тпру-у! Прислушайся, почтенный — мне чудится, или там кто-то плачет?

Рыцарь Блейз похолодел.

— Н-нет… п-прости, достойнейший… в-ветер?.. Э-это не плач…

— Прости, — нахмурился Фесс. — Но я должен проверить.

— Это ветер! — уже почти с отчаянием выкрикнул рыцарь. — Ветер, ничего больше!..

— Пойдем со мной, — некромаг соскочил с двуколки. — Пойдём, лучше тебе не оставаться сейчас в одиночестве, рыцарь.

Блейз беспомощно озирался — неупокоенные в упряжке вновь пялились на него, и пялились донельзя отвратно.

Крупный пот струился по лбу и вискам рыцаря, ноги едва двигались. Ужас бился в груди, давил сердце, ледяной змеёй свернулся в животе.

Мягко щёлкнули клинки, покидая гнёзда на древке глефы и грозно сверкнув серебристым.

— Странно, — обернулся некромаг. — Там, впереди — менгир… нет, целый кромлех… ох, не нравится мне это — твой меч, рыцарь, тут может быть жарко. Держись у меня за спиной, если сунутся какие-то мелкие твари… Стой!

Порыв ветра донёс совершенно отчётливый сейчас плач — негромкий и безнадёжный.

— Слыгх! — с отчаянием выдохнул рыцарь. — Заманивает!..

— Непохоже на слыгха, — покачал головой некромант. — Хотя, конечно… слыгхи — бестии редкие, у каждого свой норов, свои повадки… Держись у меня за спиной, почтенный!..

Беги. Беги, Блейз, пока ещё можешь!..

До рубежа менгиров, отмечающих древний погост, уже не так далеко — может, он ещё сумеет скрыться?..

Некромант перед ним хищно пригнулся, взял глефу наизготовку; крался он теперь мягкой охотничьей поступью.

Блейз сделал шаг, затем полшага. Затем четверть. Затем и вовсе остановился.

Сейчас, сейчас, вот за этими кустами…

— Эй? — некромаг удивлённо обернулся. — Досточтимый?..

В следующий миг достойный рыцарь, несмотря на тяжёлую броню, с шумом и треском ринулся напролом через заросли, словно стенобитный таран пронзая кусты, не обращая внимания на шипы, колючки и цепкие плети стелющегося по земле веретенника.

— Блайс?! Стой, куда ты!.. Слыгх!.. Он же рядом!

Некромаг уже пустился было за рыцарем, но тут к плачу добавилось громкое холодное шипение, которое так и хотелось назвать «ядовитым».

— Ах, ты!..

Некромант круто развернулся. Мелькнула глефа, разрубая колючую преграду; впереди высился пологий холм, окружённый, словно челюсть мертвеца, точащими заострёнными камнями-менгирами, образующими неправильный круг. На вершине самого холма резко и неприятно белел плоский монолит, и на нём неподвижно застыла человеческая фигурка, закутанная в серый плащ.

Некромант замер, досадливо выдохнул. За спиной трещали кусты — почтенный рыцарь Блайс махнул рукой на все доблести своего ордена. Чего он так испугался-то внезапно? Приехал сюда один, да и с тем костецом дрался, пощады не просил, труса не праздновал…

Шипение раздалось вновь, холодное, торжествующее. Некромант крутанул глефу над головой, словно боевой шест, лезвия сверкнули, ближайший менгир брызнул каменной крошкой.

— С-с-сшшшы-ы-ы!

Над покосившимися древними столпами взмыла стремительная крылатая тень, метнулась рваным изгибом, словно летучая мышь. Глефа ударила вновь, снесла верхушку менгира, рой острых осколков встретил крылатую тень в воздухе, словно туча стрел, пронзил её насквозь; камешки вспыхивали, по тёмному летучему силуэту расползались дыры с тлеющими кармином краями. Тень конвульсивно дёрнулась, косо рухнула в заросли, забилась там, затрепыхалась, однако некромант на неё уже не смотрел.

Потому что над завёрнутой в серый плащ фигуркой уже нависало нечто — всё составленное словно из изломанных невероятным образом человеческих рук и ног, обтянутых посиневшей мертвецкой кожей.

— Драуг… драугрот… — выдохнул некромант.

Это куда хуже, чем слыгх.

Из «Записных книжек некроманта Фесса»:

Драуг, драугрот, draug- «особо сильный» мертвяк. Оч. редок. Слухи о: вся территория Империи, вплоть до юж. гр. и вост. степи. Первичник. Вызывает паразитн. денекротизацию. Вид (по слухам): составлен из множества частей тел. Несколько голов, рук, ног и пр. Неуязвим. Устойчив против св. воды, наговорного железа. Возникает якобы как результат проклятия, наложенного на весь род (История кор-вы Пиоверры Безумной). Способен к долгому пребыванию в недвижности при наступлении разупокаивания. Якобы предвещает войну, мор, голод и проч. Наблюдения: массивная амальгама со взаимным прорастанием. Собираются части тел: драуг из некрополиса Зоз Гинзук — одни головы! Орден Белого Дракона: руническая магия + алхимия.

(Выяснить!)

Действенно: отпорный круг, 12 секторов, руническая формула расточения — металл: «сплав трёх благородств» (небесное железо, истинное серебро, доля красного самородного золота).

Глефа!!!

Тварь почувствовала его взгляд, вскинулась; Фесс заметил мумифицированную головку ребенка, вперившую в него взор горящих жёлтым огнём буркал. В следующий миг он уже прыгнул влево, перекатываясь через плечо, глефа с шипением резала воздух.

Если он что и понимал в здешних мервяках, так это одно простое правило: на драуга дуром не лезь.

Завёрнутая в серый плащ фигурка на жертвеннике забилась, задёргалась, что-то сдавленно замычала.

Драуг принял решение мгновенно. Растянулся в неимоверно длинном прыжке, перемахнул древний камень, ринулся вниз по склону прямо на некроманта.

Хаотично смешанные и вырастающие друг из друга руконоги вдруг развернулись, из скрюченных пальцев полезли изогнутые когти, жёлто-коричневые, словно старая жжёная кость.

Мертвяк промахнулся самую малость; противник его отшатнулся, извернулся, рубанул. Стальной лепесток чиркнул по неживой затвердевшей плоти, оставил на ней багряный тлеющий след — алое посреди угольно-чёрного.

Нагие ступни с загибающимися полусгнившими ногтями упёрлись в землю, руки судорожно хватали-месили воздух, а крошечная голова младенца, вся усохшая, с провалившимися щеками, распахнула чёрный провал беззубого рта и заверещала.