Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Я спрятала дневник в карман юбки и встала. Ноги дрожали от усталости, как тоненькие березки на ветру, но меня это не слишком волновало. Дверь, казалось, шептала что-то на нежном трескучем языке древесной трухи и старой краски. Я снова протянула руку, помедлила, а потом…

Открыла Дверь и вошла в нее, шагнув в никуда. Гулкое эхо пограничного пространства ударило в уши, и мне показалось, будто я резко опустилась на дно огромного озера. Моя протянутая рука исчезла в пустоте, движение ноги все не заканчивалось.

Теперь я называю это пограничное место порогом (точнее, Порогом – эта заглавная «П» словно очерчивает пустоту между двумя пространствами). Порог – опасное место, ты не здесь и не там, и перейти его – это как шагнуть с обрыва с наивной верой, что на полпути к земле у тебя отрастут крылья. Нельзя медлить, нельзя сомневаться. Нельзя бояться пограничья.

Моя нога встала на твердую землю по ту сторону двери. Кедровый аромат и солнечное тепло сменились металлическим привкусом во рту. Я открыла глаза.

Это был мир из соленой воды и камня. Я стояла на высоком утесе, вокруг которого простиралось бескрайнее море. Далеко внизу, у изогнутого берега острова, словно камешек в горсти, лежал город.

По крайней мере, я решила, что это он. В нем не было того, что обычно свойственно городам: ни трамваев, которые со звоном ползут по улицам, ни завесы угольного дыма в небе. Вместо этого я увидела покрытые побелкой каменные здания – их ряды складывались в замысловатые изгибы, а открытые окна напоминали темные глаза. Над городом возвышалось несколько башен, и вдоль берега, напоминая рощицу, тянулись ввысь мачты кораблей.

Я снова заплакала. Без театрального надрыва, без истерики – просто заплакала, как будто увидела что-то желанное и совершенно недоступное. Так иногда плакал мой отец, когда думал, что я этого не вижу.

– Январри! Январри! – Мое имя донеслось до меня словно через скверный граммофон с расстояния нескольких миль, но я узнала голос мистера Локка, зовущий меня по ту сторону дверного проема. Я не знала, как он нашел меня, но знала, что мне здорово достанется.

Не передать словами, как сильно мне не хотелось возвращаться. Как море пахло надеждой, а извилистые улицы казались загадочным шифром. Если бы меня звал не мистер Локк – человек, покупавший мне места в роскошных вагонах поездов и дорогие льняные платья; человек, похлопывающий меня по плечу, когда я расстраивалась из-за отца, и оставлявший мне дневники в подарок, – я бы, возможно, осталась.

Но нет, я повернулась к Двери. С этой стороны она выглядела иначе: полуразрушенная базальтовая арка, изъеденная дождем и ветром, без единой деревянной дощечки, которая бы символизировала дверь. Вместо нее проем был задернут серой тряпичной занавесью. Я отодвинула ее.

Уже готовясь шагнуть в проход, я заметила у себя под ногами серебряный блеск. Там лежала, наполовину зарывшись в землю, круглая монета, а на ней были выбиты слова на незнакомом языке и профиль женщины в короне. Монета оказалась теплой на ощупь. Я спрятала ее в карман платья.

На этот раз, когда я шагнула через Порог, мне показалось, будто на мгновение меня укрыла тень птичьего крыла, а потом вновь окутал сухой аромат нагретой солнцем травы.

– Янва… Ах вот ты где. – Слегка запыхавшийся мистер Локк стоял передо мной в рубашке и жилете. Его усы топорщились, как хвост недовольной кошки. – Куда ты пропала? Я звал тебя, чуть голос не сорвал, пришлось прервать встречу с Александром… а это что такое? – Он уставился на облезлую синюю Дверь, удивленно приоткрыв рот.

– Ничего, сэр.

Локк резко перевел пронизывающий взгляд с Двери на меня.

– Январри. Расскажи, чем ты занималась.

Нужно было соврать. Это уберегло бы меня от боли. Но пойми, дорогой читатель, когда мистер Локк обращает на тебя строгий взгляд бледных глаз, в итоге ты обычно поступаешь так, как требует он. Полагаю, именно поэтому фирма «У. К. Локк и Ко» стала такой успешной.

Я сглотнула.

– Я… я просто играла и прошла через эту дверь, понимаете, а она ведет совсем в другое место. Там был белый город у моря. – Будь я старше, я бы добавила: «Там пахло солью, древностью и приключениями. Это был аромат иного мира, и я хочу сейчас же вернуться туда и пройтись по этим диковинным улицам». Но вместо этого я просто сказала: – Мне понравилось.

– Говори правду. – Его взгляд давил на меня.

– Это правда, клянусь!

Он уставился на меня долгим взглядом. Желваки заходили на его скулах.

– И откуда взялась эта дверь? Ты… Ты сама ее смастерила? Слепила из этого мусора? – Он махнул рукой в сторону, и только тогда я заметила поросшую травой кучу гнилого дерева за Дверью – руины старого дома.

– Нет, сэр. Я ее нашла. И написала про нее историю.

– Историю? – По его лицу я видела, что каждый неожиданный поворот этого разговора сбивает мистера Локка с толку, и это его раздражает. Он предпочитал управлять беседой, в которой участвовал.

Я нашарила в кармане дневник и отдала его Локку.

– Вот, смотрите. Я написала рассказ, и дверь ну как бы открылась. Это правда, я вам клянусь.

Его взгляд бегал по странице намного дольше, чем необходимо, чтобы прочитать историю из трех предложений. Потом он достал недокуренную сигару из кармана, поднес к ней спичку и раскурил – огонек на кончике стал похож на раскаленный оранжевый глаз дракона.

Мистер Локк вздохнул, как, бывало, вздыхал, когда ему приходилось сообщать плохие новости инвесторам, и закрыл мой дневник.

– Ну что за глупые выдумки, Январри. Сколько я уже бьюсь, пытаясь отучить тебя от этой чепухи?

Он погладил обложку дневника подушечкой большого пальца, а затем почти с сожалением бросил книжку в кучу древесины.

– Нет! Вы не можете…

– Мне жаль, Январри. Действительно жаль. – Локк встретился со мной взглядом и протянул было руку, но опустил ее на полпути. – Но я обязан это сделать ради твоего же блага. Буду ждать тебя к ужину.

Мне хотелось воспротивиться. Начать спорить, выхватить дневник из грязной кучи… Но я не могла.

Вместо этого я сбежала. Обратно через поле, по извилистым грунтовым дорогам в пропахший рыбой отель.

Вот и выходит, что в самом начале моей истории читатель видит тонконогую девчонку, которая за такое короткое время успела дважды обратиться в бегство. Не самое героическое вступление, верно? Но, когда ты «пограничное явление» и у тебя нет ни семьи, ни средств к существованию, а есть только пара ног и серебряная монетка, тебе ничего не остается, кроме как бежать.

К тому же если бы я не сбежала в первый раз, то никогда не нашла бы синюю Дверь. И не было бы никакой истории.

Опасаясь кары Господней и гнева мистера Локка, я весь вечер и следующий день сидела тихо. Меня караулили мистер Стерлинг и встревоженный управляющий, который обращался со мной как с редким, но опасным зверьком из зоопарка. Я немного развлеклась, изо всех сил молотя по клавишам рояля и наблюдая, как мой надсмотрщик вздрагивает от каждого звука, однако в итоге меня отвели в номер и велели ложиться спать.