Ростислав Марченко - Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов [сборник litres]

– Все равно ведь казните, к чему этот разговор? – скривился мужик. Ну вот, лед и сломан. Жить он все-таки хочет. А говорить будет. Да кто бы сомневался. Надежда – очень страшное оружие.

А вот если бы его сейчас вздернули вверх и начали охаживать кнутом, то в молчанку играть бы начал запросто. Я этот тип людей знаю. Ненависть и чувство долга давали бы силы долго. Конечно, рано или поздно и бы сломался, если не помер раньше, но потери времени, физических усилий и износ оборудования были бы нерациональны. Зачем? Если можно просто поговорить, благо мужик вызывал симпатию и ломать его без крайней нужды не хотелось. Идти против инстинкта самосохранения крайне сложно и, как говорится «коготок увяз, всей птичке пропасть», – тоже умные люди сказали.

– А зачем мне тебя обязательно казнить? – хмыкнул я, не дождавшись продолжения. – Личного у меня к тебе ничего нет. А без личных причин повесить тебя стоит разве что только для устрашения, чтобы люди смотрели и грабить корабли с орочьим золотом опасались.

– Ограбишь вас, – осклабился Бран и плюнул на пол, – как детишки в ловушку угодили. Говорил я сэру Майту… – И замолчал, скривив рожу и помотав головой вместо продолжения.

– Ну, допустим, попытка была неплоха. Для веревки, впрочем, и ее достаточно. Мы слегка отклонились от темы. Ты жить хочешь?

Жертва задумалась. Жить ей хотелось, остаться человеком – тоже, в худшем случае, если мои подозрения оправданы, просчитывала ситуацию, как выжить и обмануть врага. В первом и последнем случае я в выигрыше, что бы он там ни думал, во втором – возможны варианты.

– А кто не хочет? – Наконец решился задать уточняющий вопрос. – Только тебе же надо, чтобы я свою жизнь купил?

В данных условиях «ты» – это хамство и привет от остатков гордости. Третий вариант становится менее вероятным. То есть агентом спецслужб сопредельных государств он может и не быть, мало ли где набрался полезных для честного гражданина во вражеских застенках советов. Если не играет. Но последнее довольно глупо, поскольку сразу получил удар по морде от Гейра с возгласом:

– Попочтительнее с языком, ублюдок!

И я тоже могу обидеться и продолжить разговор только попив винца в соседней комнате, пока палачи внушают жертве более позитивный взгляд касательно нашего сотрудничества.

– Гейр, поосторожнее. Сломаешь ему челюсть, на кой он мне тогда нужен? Только повесить останется.

– А вот касательно тебя, дружок. Подтверждаю, что гордость – это качество, вызывающее уважение, но в данных условиях, – я повел рукой по кругу, типа указывая на обстановку, – ее показывать немного неумно. В настоящий момент ты меня заинтересовал и при определенных условиях можешь выйти отсюда живым и даже относительно невредимым. Хамство и отсутствие почтительности дальнейшему присутствию интереса не способствуют. – Пауза, и я перебиваю попытку Брана что-то сказать. – Короче так, мужик. Будешь хамить – вздерну на дыбу и выжму из тебя все, что мне интересно другим способом, доброй воли у меня не бесконечное количество. А потом то, что от тебя останется, сгниет в безымянной могиле, и ни твоя семья, ни родственники, ни просто люди так и не узнают, что с тобой произошло и где лежат твои кости. Лишь только то, что ты все, что знал, – выдал. Об этом я лично позабочусь. Понятно?… Я хочу услышать ответ! Понятно?

– Да, ваша светлость… – хрипнул Бран, опустив взгляд. Ну вот, а то сразу бить и на дыбе растягивать. Хотя мог бы и господином назвать.

– Итак, господин в третий и последний раз задает простой вопрос. Ты жить хочешь, Бран Эбер?

– Жить-то хочу, ваша светлость, – у Брана остались силы на легкую издевку, молодец мужик, – но вот за свою жизнь чужими заплатить не готов.

– Я так и знал, что мы найдем общий язык! – хмыкнул я. – Гейр, друг мой, развяжи почтенного Брана и дай ему какую дерюгу прикрыться. – Поняв сомнения: – Не беспокойся, после вчерашних подвешиваний ему только на орков и бросаться. Сомневаюсь, что он руки-то высоко поднять может. Если я ошибся и общего языка мы все-таки не найдем, он твой, подвесить его будет недолго.

Подождал, пока приказание будет исполнено, и указал Брану на некое неприятного вида кресло с кучей прибитых ремней для фиксации пассажира:

– Присаживайся, в ногах правды нет. Разговор у нас предстоит долгий и, я надеюсь, очень для нас двоих полезный.

Бран с понятными сомнениями осторожно последовал моему совету. Он не знал, что делать, висеть на дыбе и играть в Мальчиша-Кибальчиша перед буржуинами проще, чем идти против инстинкта самосохранения в неопределенной ситуации. Его пока даже никто ни о чем не спрашивает. Для человека, уважающего свое достоинство, а мой противник из таких, выглядеть глупо часто более страшно, чем рисковать жизнью. Выглядело забавно.

– Итак, мы пришли к общему мнению, что жить ты все-таки хочешь. Убеждать тебя в этом ни мне, ни твоей жене с детьми, – Бран слегка дрогнул лицом, но промолчал, – не пришлось. Как я понял, ты, почтенный Бран, хочешь сказать, что выживание любой ценой тебя не устраивает? Я правильно понимаю?

– Да… Вы правильно понимаете, – прохрипел Бран, ага, в горле пересохло. В браке он по собранной информации действительно был счастлив. А что «господин» не добавил, это нехороший знак, пытается заставить себя следовать ранее избранному сценарию, либо хочет торговаться, если просчитал мои действия.

– Ну что я могу сказать… Давай договоримся так, я тебя маленько введу в курс дел и попутно буду задавать вопросы. Если ты на какой из вопросов отвечать не захочешь, скажи почему. Может быть, окажется, что ты совсем не прав и ответить тебе стоит? Договорились?

– Лучше уже сразу подвешивайте, ваша светлость. – На этот раз Бран справился с собой. – Не пойду я добровольно на предательство. Знаю, о чем вы будете спрашивать…

– Надо же, человек с принципами, – последнее слово машинально прозвучало по-русски, в местном синонима не было. – Но ты ошибаешься, мой глупый недруг. О чем я буду тебя спрашивать, ты не знаешь. А подвесить я тебя всегда успею. – Ухмыльнулся. – Убедил ты меня. Сделаем так. Я тебе кое-что расскажу, а ты меня не будешь перебивать. Потому я дам тебе время подумать и ты ответишь, хочешь ли закончить жизнь в этой конуре, оставив детей нищими сиротами, а любимую жену потерявшей состояние вдовой, мечтая только о приходе смерти, а она все не будет и не будет приходить. Так ты меня выслушаешь?

Такая вежливость оппонента пугала. Я мысленно ухмылялся, хотя он держался неплохо, но противопоставить мне нечего. Вопрос только в том, когда он сломается и как. Народ тут излишне образным мышлением не страдает, но для того, чтобы представить, что с человеческим телом можно сотворить имеющимися в данном помещении инструментами много мозгов не надо.