Всеволод Мартыненко - Пойнтер: Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет [сборник litres]

Бергфебель не постеснялся уважительно подняться мне навстречу. Это зрелище настолько поразило и так уже затюканного малого на посылках, что он без писка поспешил убраться. И просить не пришлось.

– Здравствуй, Дитрих. – Тонкости уличного этикета требовали, чтобы я первым поприветствовал хозяина в ответ на оказанную честь.

– И тебе здорово, коль не шутишь, – ощерился трансальтиец в ответ. – Что не заходишь?

Как будто раньше я у них каждый день гостевал. Безвылазно. В переводе радушие альтийское означает вполне понятный вопрос: «Чего пришел?» Хорошо, что ответ на него у меня есть.

– Сам знаешь, с кем мне теперь дело иметь приходится. Мороки немало…

– И то верно, – Дитрих понимающе кивнул. – Я вот тоже никак не найду времени забежать, за Нохлиса спасибо сказать.

Ага. Это значит, что право на визит и возможные вопросы землячество признает. Можно и к делу переходить.

– Вот и я о том. Сейчас тоже не своей волей в город выбрался, а то бы не свиделись. – Я помолчал, ожидая вопроса, но бергфебель молчал, и пришлось продолжить: – Знакомка у меня одна загуляла, так родичи послали ее найти. Из этих, сам понимаешь… Словом, эльфь Древнейшая…

Фольксдранговца последние слова настроили совсем иначе, чем я предполагал. Давно усевшийся за стол трансальтиец заворочался, переваливаясь с боку на бок, сцепил перед собой могучие лапы, явственно насупился и смерил меня неприязненным взглядом.

– Что-то всем стала нужна эльфь Древней Крови… Тоже, что ли, из этих?

– Каких? – жадно вцепился я в нить подсказки, игнорируя холодность собеседника.

– «Община Сообразного Воздаяния». – Поняв мою неосведомленность в вопросе, Дитрих отошел малость. – Сектанты переклятые…

– Что, хуже морталистов? – не сдержался я пройтись по больному.

– Зануднее не в пример! – усмехнулся Троммельледер. – Толкуют, что в мире всему своя цена назначена. Новым богом пугают, что с каждого по векселям спросит…

Да, нохлисовская братия в сравнении с такими и то живей смотрелась. Даром что мертвяки. Какой-то невыразимой затхлостью несло от подобного подхода, мелочностью трухлявой. Уж если меня с неведомых сектантов так своротило, то уж фольксдранговца с его порывистой натурой вовсе омерзение с ног валить должно.

– Где хоть их сыскать, если иного не присоветуешь? – Уже ясно, что Дитрих мне не в помощь, но хоть что-то, может быть, полезное кинет.

– На углу Брусовой и Тризуба посмотри, – сочувственно подсказал тот. – Там приметный домик с солнышками на воротах, в нем вроде они и хороводятся…

Это, стало быть, в квартале, на который до Концерна еще, почитай, после самой Войны Сил, центр города приходился. Немерено богатый когда-то, а сейчас, пару с лишним тысяч лет спустя, слегка запустелый. И на том спасибо…

Поняв, что цель визита на высоком уровне достигнута, формальные благодарности и прощание мы с бергфебелем слегка смяли. Оба люди занятые, серьезные. Нам позволительно.

Да и лишнюю минуту смущать друг друга высокоавторитетным присутствием не стоит.

Угол Тимбер-лейн и Трайдент долго искать не пришлось, хотя раньше бывать тут мне не приходилось. Вот и «домик приметный», точнее, особняк, по указанному адресу. Да что там особняк – палаццо в лучших традициях Хтангской династии. И с тех же времен, на первый взгляд, заброшенное. Иначе чем объяснить отсутствие ярких красок на специально для того созданных стенах, ныне серых и расцвеченных лишь диким виноградом?

Ни в одном окне ни стеклышка. Ставен или хоть деревянных щитов, прикрывающих внутренность здания от непогоды, и то нет. Хорошо хоть кровля сохранилась. Да еще двустворчатые двери, прямо ворота, как у меня в замке, только другого стиля – массивные, потемневшего дерева, окованные бронзовым узором из солнц, их лучей и бликов под толстым слоем позолоты. За без малого три тысячи лет целиком не вытерлись.

Да нет, не заброшен, выходит, городской замок, раз двери в исправности, ухожены и посетителями не забыты. Оборонные контуры тоже все в целости. Ясно, хоть мяч-тестер магии не кидай. Иные приметы обитаемости становились заметны на второй, более пристальный взгляд – в высоких проемах окон дрожало горячее марево, на проглядывающие сквозь них участки сводов отбрасывали дрожащие ало-оранжевые блики невидимые светильники. Значит, точно есть внутри кто-то. Без жильцов огонь только в горе Дройн горит. Те же тридцать столетий, кстати…

У входа сыскался дверной молоток с бронзовой пластинкой, стертой чуть ли не до дыры, да и сам едва ли не до голой рукояти изработанный. Даже жалко добивать. Но надо. Скрепя сердце я употребил-таки его по назначению и принялся ждать реакции, поочередно разглядывая то хрустальный шарик, врезанный в одну из створок, то раковину ближней связи, вмурованную над входом.

От последней ответа дождался, разумеется, раньше. Перламутровый резонатор внушительно прокашлялся и осведомился баском, важным, но без особого нахальства:

– Как прикажете доложить?

– Собачий Глаз Пойнтер, Властитель ау Стийорр. – И добавил, надеясь вызвать интерес: – В жажде духовных познаний.

Теперь, конечно, придется выслушивать проповедь обезумевшего от собственной богоизбранности духовного вождя сектантов. Но тут главное – вообще прорваться внутрь, что, учитывая время постройки здания, вопреки воле хозяев сделать затруднительно. Даже с моим арсеналом не факт, что это возможно. А разговорить самоупоенного проповедника – задача более реалистичная.

– Пройдите. Хай-леди доложено. Вас примут, – после недолгой заминки елеем в уши пролился ответ.

Вот как! Впереди, значит, сеанс духовной обжираловки не от пергаментного старикана с глазами, горящими фанатизмом, а от не менее, а то и более жуткой старушенции. К тому же косящей под эльфь, если судить по обращению. Что ж, если это хоть на шаг приблизит меня к пропавшей дедовой внучке – пускай.

Тяжеленные двери медленно разошлись, пропуская меня внутрь. Чуть склонив голову в мнимом благоговении, я решительно шагнул вперед. В лицо пахнуло жаром, как из кузницы.

Вопреки впечатлению заброшенности, внутри палаццо было сильно натоплено. Это летом-то! Согревающее заклятие чувствовалось всей поверхностью кожи, да и без него жару хватало в избытке: всюду открытым пламенем горели архаичные светильники – ни одной гнилушки или жука-фонарника. Но гари и копоти не чувствовалось, а по просторным анфиладам свободно ходил горячий влажный ветер.

Сразу отчего-то вспомнились южномеканские топи на самом краю левого фланга Тесайрского фронта. Только там не было столько камня, и шаги по трясинам никогда не отдавались так гулко, как, например, походка степенно приближающегося дворецкого-халфлинга.