Танит Ли - Игроки Зимы (Сборник)

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Пустяковая человеческая болезнь, — сказала я. — Так, ничего особенного.

— Зачем ты сюда пришла?

— Я хотела быть с тобой.

— Почему ты запела?

— Разве я пела? Он сжал мою руку.

— Ты преодолела какой-то барьер в себе.

— Я знаю. Ну не смешно ли?

До дома мы дошли в один миг. Так мне показалось. Поднимаясь по цементным ступеням, Сильвер сказал:

— Половина квартплаты у нас уже есть. По-моему, можно рискнуть купить пончиков на завтрак.

Мы вошли в квартиру. Уходя, я оставила включенным радиатор и десять свечей, которые напрасно горели, да и пожар мог случиться. Впрочем, это все ерунда.

— Я хочу купить серебряный грим, — сказала я. — Чтобы кожа была, как у тебя. Это будет тебе неприятно?

— Нет.

Я прилегла на тахту. Странно, но я чувствовала, что у меня падает температура. Я выравнивалась, как флаер, когда он подходит к платформе. Я знала, что болезнь отступит и все будет хорошо.

Плащ и гитара Сильвера были небрежно брошены у стены, там плясали отблески свечей. Небрежная живописность. Сильвер сидел рядом со мной, пристально глядел на меня.

— Со мной все хорошо, — сказала я. — Но приятно, что тебя беспокоит мое здоровье.

— Не забывай, что только благодаря тебе я не заперт в кладовке для роботов у Египтии.

— Прости меня, — сказала я. — Я вольно и невольно стремилась вовлечь тебя в человеческие переживания.

Я думала, он засмеется. Он не засмеялся. Он держал мою руку и смотрел на нее. В комнате стало темнее, видимо, прогорела одна из свечей.

— У меня и так человеческие переживания, — сказал он наконец. — Иначе я не смог бы вести себя подобно человеку. Но тут дело в степени. Я знаю, что я машина. Машина, которая ведет себя, как человек и отчасти чувствую, как человек, только проявляет свои чувства не совсем так. Кроме того, возможно, к большому несчастью, я приобрел эмоциональные рефлексы, связанные с тобой.

— Правда? — сказала я мягко. Я поверила ему. Никаких сомнений во мне не было. Я чувствовала в себе удивительную кротость.

— Если подойти логически, — сказал он, — то я отвечаю на свой собственный ответ. Ты особенным эмоциональным образом реагируешь на меня. А я реагирую на твою реакцию. Если хочешь, я просто заполняю твою потребность.

— Нет, этого я не хочу. Я устала от того, что ты заполняешь мои потребности. Я хочу заполнять твои. В чем они, Сильвер?

Он поднял на меня глаза. Казалось, они проделали долгий путь, через огромные пространства и глубины…

— Понимаешь, — сказал он, — никто, черт побери, не спрашивает паршивого робота о его потребностях.

— Существует закон, который мне это запрещает?

— Закон человеческого превосходства.

— Ты превосходишь всех.

— Не во всем. Я — вещь, сделанная человеком. Сооружение. Без чувства времени. Без души.

— Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — сказал он и покачал головой. Он выглядел уставшим, а может, это мне казалось в мерцающем свете. — Не потому, что могу сделать тебя счастливой. Я просто чертовски тебя люблю.

— Я так рада, — прошептала я.

— Ты с ума сошла.

— Я сама хочу сделать тебя счастливым, — произнесла я. — Вот в чем твоя потребность. И моя тоже.

— Мне, как ты понимаешь, три года, — сказал он. — Можно еще расти и расти.

Мы поцеловались. Когда мы начали заниматься любовью, это было так же чудесно, как всегда. Но теперь я уже не сосредоточивалась на том, что происходит со мной. Через меня прокатывались волны изумительных ощущений, и я плыла по ним к манящему огоньку на горизонте, который все время отступал. Он был вне меня.

Возможно, я не ощутила бы ничего подобного, если бы не коньяк на пустой желудок, легкая лихорадка, отказ матери и не пение перед публикой. Даже сейчас мне это кажется невероятным. Я знаю, что вы мне не поверите, хотя понимаете, что я хочу сказать. Если вы когда-нибудь прочитаете, если я позволю когда-нибудь вам это прочитать.

Я не хочу, и не буду описывать каждое движение, каждый звук, я не Египтия. Прочтите ее рукопись — она изливает свою жизнь, как шампанское, через ваш видеофон.

Внезапно, когда я пребывала в сладком горячечном сне — очень далеко от себя, от своего тела и как будто в его теле, — он вдруг приподнялся и как-то недоуменно на меня посмотрел. В цветном сиянии свечей лицо его было, чуть ли не искаженным — и заключенным в самом себе. А потом он снова лег на меня, и я почувствовала, как напряглось все его тело, как перед прыжком в глубокую воду. Шелковые волосы забирались мне в глаза, поэтому я закрыла их и стала языком пробовать их на вкус. Я почувствовала, что происходит в нем, безмолвный бешеный сдвиг, сотрясающий его изнутри. Землетрясение плоти. Кричала я, как будто у меня был оргазм. Но мое тело только отражало его наслаждение, оно было одновременно и моим наслаждением. Так я познала то, что он знал уже давно: счастье от радости моего любовника.

Молчание было долгим, я лежала и слушала, как потрескивают свечи на блюдцах. И целовала его волосы, шею, гладила, обнимала его.

Наконец, он снова привстал на локте и посмотрел на меня. Лицо его было тем же — ласковым, нежным, задумчивыми.

— Технически, — сказал он, — это просто невозможно.

— Что-то случилось?

— Конечно, — тихо сказал он, — настоящий мужчина не оставил бы в тебе сомнений. А ты никогда не можешь быть уверена, что это не…

— Притворство? Я уже это слышала. Я знаю, как это бывает, когда ты притворяешься. Совсем не так. Так что сомнений у меня и так нет. Кстати, в прошлом месяце я пропустила контрацептивные уколы.

— Джейн, — сказал он, — я люблю тебя. Я улыбнулась. И сказала:

— Знаю.

Он улегся рядом со мной, и я стала сонно напевать про себя, пока не уснула.

Вот и кончается наша история. Если вы прочитали до этого места. Для кого предназначены эти записи? Этого даже Сильвер не может сказать, хотя он знает, что я пишу. Может быть, это для тех, кто влюбился в машину. И наоборот.

Я пишу песни. Я всегда могла их писать, но не верила в это. Иногда могу и сымпровизировать. У меня хорошо получаются каламбуры.

Иногда я издалека, будто с высоты птичьего полета, вижу себя, как я все это делаю, пою соло и с Сильвером в дуэте, играю перед толпой. Бывает сотни две человек. И меня всегда поражает: вот это — я? Да нет, конечно, не я. Это Джайн. Джайн с ее белыми волосами, талией в двадцать два дюйма, серебряной кожей, павлиновой курткой, плащом из изумрудно-зеленого бархата с полосами фиолетового атласа.

Уже полтора месяца мы прожили в этом чудесном убогом месте.

Вчера шел снег и сегодня сыпал с утра, просто метель, и мы остались дома. Мы занимались любовью и изготовляли домашнее вино. Правда, когда взорвался сахар, едва не разнесло плиту.