Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

— Беседа с вами, мой светлый шер, доставляет нам несказанное удовольствие. Но теперь нам бы хотелось выслушать слова вашего августейшего брата.

О да, так хотелось, что ваше величество дотянули до последнего момента.

— Благодарю, ваше величество, — тоном «я вам бесконечно верю» ответил Дюбрайн.

Отставив чашку, он вынул из воздуха запечатанный сургучом с оттиском кугуара свиток. Встал. За ним поднялись министры, по толпе придворных пронесся взволнованный шелест. Последним поднялся с кресла король. Дюбрайн подошел к нему, подал свиток лично в руки.

— Я счастлив, что именно мне выпала высокая честь служить устами моего возлюбленного брата Люкреса, герцога Бразье, — торжественно начал Дюбрайн. — Мой возлюбленный брат заверяет ваше королевское величество…

Высокопарные слова пролетали мимо ушей Роне подобно птичьему щебету за окном. Содержание письма кронпринца знали все, включая лакеев — такое щепетильное, сугубо семейное дело, как сватовство, вот уже месяц обсуждала вся империя.

— …союз принесет нашему народу мир и процветание, — закончил Дюбрайн.

Придворные дамы сдержанно — но восторженно! — ахнули и приложили к глазам надушенные платочки, промокая слезы зависти.

— Мы счастливы, что выбор светлого принца пал на нашу дочь… — прочувствованно заговорил Тодор.

Его Роне слушал куда внимательнее: вдруг его величество сумеет так извернуться, чтобы отказать кронпринцу? А еще внимательнее Роне прислушивался к тому, что происходило за дверьми столовой: где же бумага от Конвента? Не может быть, чтобы Паук не сделал ее. Пусть он плевался, но в его интересах прекратить раз и навсегда поползновения на Шуалейду всех и всяческих принцев, ханов и раджей. Но ни механически-ровных шагов Эйты, ни его призрачно-серой ауры за дверью не было.

Тем временем Тодор перешел от выражения восторга к возражениям. Видите ли, несмотря на счастье называться отцом светлого принца, он не может умолчать о том, что Шуалейда не является светлой шерой. Ах, в роду Суардисов никогда не было темных, и король уверен, что через несколько лет дар дочери определится. Несомненно, в светлую сторону! Но до тех пор он не может взять на себя смелость обещать ее руку августейшему Люкресу…

Дюбрайн слушал увиливания с серьезным и торжественным видом, в нужных местах кивал, но, стоило королю замолкнуть, с любезнейшей улыбкой осведомился:

— Надеюсь, сир, вы уже распорядились о приезде ее высочества в Суард?

В его голосе проскользнули торжествующие нотки. Он предвкушал победу — несмотря на темную бурю? Самонадеянный ублюдок! Светлый лицемер, дери его Мертвый! Для него скрытая под маской радушия беспомощная злость Тодора как на ладони. Король проигрывает, время утекает, и лишь чудо, именуемое «предупредительной нотой Конвента» спасет его младшую дочь от брака, а остальных детей — от смерти. Кронпринцу Люкресу нужны мирная провинция без лишних претендентов на престол и сын крови Суардисов, чтобы получить в вассалы и гномов, и лесных ире — все наследство династии. Только ничего он не получит. Ни Шуалейды, ни Валанты. И Паук не получит. Ни-чего.

— Мой возлюбленный брат в нетерпении ожидает помолвки с прекрасной Шуалейдой, — продолжал Дюбрайн. — Смею заверить ваше величество, мой августейший брат всецело осознает все возможные последствия брачного союза с сумеречной шерой…

Роне сжал зубы. Еще мгновение, и придется вмешиваться, не дожидаясь бумаги. Плохо. Лезть поперек церемониала — совсем плохо. Был бы он светлым, ему бы простили все. А темному не прощается ничего. Особенно Пауком. Шис. Нельзя, чтобы Тодор дал согласие на брак! Расторгнуть помолвку — совсем не то же самое, что не объявлять о помолвке.

«Эйты! Где бумага?!» — позвал он немертвого слугу.

— …но пребывает в уверенности, что Светлая не оставит ее высочество Шуалейду своей милостью, — закончил императорский ублюдок.

«Здесь», — отозвалось умертвие из башни Рассвета; почудилось, или в его ментальном тоне скользнуло злорадство? Проклятье, Роне же не приказал Эйты нести бумагу сразу!

«Быстро сюда! Немедленно, бегом!»

— Разумеется, наша дочь незамедлительно прибудет в Суард…

«Да, хозяин», — безразлично ответил Эйты.

— …мы также с нетерпением ожидаем встречи с вашим августейшим братом…

Две минуты. Как минимум. Долго! Не успеет…

— О, мой возлюбленный брат горит желанием увидеть Валанту! — дождавшись паузы, вставил Дюбрайн.

Поперек церемониала, с риском дипломатического скандала — зачем? Ублюдок с ума сошел? Но Тодор благосклонно кивнул — пусть нарушение церемониала, но ему не хочется произносить те самые слова. А Дюбрайн продолжал восхвалять Валанту, ее чудесные обычаи, дивный климат и редкостную красоту принцессы. Странно, очень странно — но об этом думать потом.

«Эйты!»

«Здесь, хозяин!»

Дверь столовой отворилась — обе створки. Дюбрайн замолк. Все обернулись.

— Срочная депеша от Конвента! — проскрипело краснокожее умертвие с порога и потопало своей механической походкой прямиком к Роне.

Придворные дамы заахали, кавалеры скривились — благородные шеры столкнулись с некромантией! Ах, ужас, теперь будет на месяц сплетен, куда там победе над зургами.

— Прошу прощения, ваше королевское величество. — Поклонившись королю, Роне взял с подноса невесомый свиток рисовой бумаги, перевитый семицветным шелковым шнуром: телепорт из Метрополии пожирает немыслимое количество энергии, даже если письмо весит как голодная муха. — Соблаговолите…

— Читайте, шер Бастерхази, — велел король, не сумев скрыть надежды в голосе.

Развернув свиток, Роне начал:

— Возлюбленный брат наш Тодор, спешим поздравить вас с поистине чудесной победой! Зурги вновь остановлены, империя рукоплещет доблести ваших войск!

Роне прервал чтение и прижал кулак к сердцу.

— Сердечно благодарим Светлейшего и Темнейшего наших братьев, — церемонно ответил король куда-то в сторону Ока Рахмана, висящего над столом. — Заслуга сия всецело принадлежит нашему коннетаблю Альбарра, отважнейшему из отважных! Наш верный друг с восемью десятками солдат сумел разгромить и повернуть вспять многотысячную орду.

Тодор прижал кулак к груди, придворные с торжественными и возвышенными лицами последовали его примеру. О Шуалейде никто из лицемеров не упомянул: не могут признать, что их толстые задницы спасла темная колдунья! Их и так заставили принять темного полпреда, и эти бездарные твари едва смирились с его присутствием. Но так и не приняли за своего, в отличие от ублюдка, желанного гостя в каждом доме и завидного, дери его Мертвый, жениха каждой благородной кобылице.