Дана Арнаутова - Клинком и сердцем. Том 1 [СИ]

Конечно, каждый в гильдии думает о них с мастером все, что хочет. Но тот, кто считает, что Ларци будет путаться с учеником — и, особенно, этому ученику облегчать экзамен, — сильно ошибается.

Ну и тот, кто считает, что Лучано Фортунато Фарелли, Лучано Счастливчику, нужно было послабление, чтобы в двадцать пять лет стать младшим мастером, ошибается тоже. Что полезно. Пусть недооценивают.

Однако спускать такие мысли о своем мастере… Пусть даже Лучано первый ляпнул глупость, но ему можно, а другим — нет.

— Фортунато… — безнадежно вздохнул Фелипе, уже все понимая. — Нам с Витто сегодня работать. Вместе.

Все-таки Фелипе — умница. Даже не пытается его отговорить, просто попросил отсрочки. Что ж, работа — это святое. Раз Витторио нужен этим вечером живым и здоровым, пусть пока гуляет.

— Удачи, — улыбнулся Лучано и прошел мимо.

От Моста Поцелуев по аллее, потом в узкий переулок. Слева в его конце — три дома, а справа — высокая стена, за которой видно лишь крышу двухэтажного маленького палаццо. В стене — зеленая дверь, не запертая, наверное, мастер выходил на улицу совсем недавно.

Лучано аккуратно закрыл дверь за собой и пошел по саду, утопающему в цветах, несмотря на раннюю весну. Летом здесь и вовсе не вдохнуть от густых ароматов, а яркие краски будут резать глаз, но даже сейчас петляющая тропинка вела через островки зелени и первоцветов, а дом едва виднелся из-под плюща, затянувшего его до самой крыши. Шурх! Из кустов метнулась черная тень, прыгнула ему в ноги, ловя их лапами.

— Мр-р-р-р?

Лучано наклонился, погладил густую блестящую шубку угольного цвета, и зеленые глаза пытливо уставились на него с круглой мордочки. Мандрагора… Значит, и Аконит где-то рядом, он от подруги далеко не отходит.

Действительно, большой серебристо-серый кот вывернул из тех же кустов, и они с Мандрагорой важно пошли вперед, словно указывая путь.

Улыбаясь, Лучано взбежал на крыльцо, толкнул дверь. Втянул ноздрями ошеломляющий запах и сразу пошел на кухню, словно по стелющемуся в воздухе следу.

Мастер готовил яичницу с овощами. На широкой плоской сковороде томились ломтики золотистого бекона, исходили соком и паром крошечные белые луковки, кусочки спаржи, молоденькой репы и тыквы, стручки зеленого горошка. Рядом в глиняной мисочке нежно желтела молочно-яичная смесь, приготовленная для заливания, высилась горка мелко нарезанной зелени, вторая — тертого сыра, стояли баночки с молотым перцем, кориандром, семенами пажитника и чем-то еще…

— Доброго утра, мальчик мой, — сказал мастер, не оборачиваясь и неторопливо священнодействуя над сковородой. — Ты как раз к завтраку.

Лучано прошел по надраенному и навощенному деревянному полу, на котором уже плясали солнечные лучи, опустился на колени и почтительно поцеловал протянутую ему узкую жилистую руку. Единственное кольцо на ней, железное, в виде свернутого стебля розы и с цветком вместо камня, мягко блеснуло на солнце.

— Доброго утра, мастер, — тихо сказал Лучано, вдохнув запах сыра и специй, душистых масел, алхимических ингредиентов, чистой одежды, шамьета…

Этот неуловимый аромат, состоящий из десятков других, изменчивый, но безошибочно им узнаваемый — запах его дома.

Замерев, он дождался, пока мастер кивнет, и лишь тогда поднялся, ожидая распоряжений.

— Почему бы нам не позавтракать в саду? — задумчиво сказал мастер Ларци. — День прекрасный…

— Тогда я накрою? — радостно отозвался Лучано и получил еще один согласный кивок.

Пока дожаривалась яичница, источая умопомрачительный аромат, Лучано собрал и отнес на террасу, выходящую в сад, все необходимое. Расставил глазурованные сине-белые тарелки, поломал фокаччу на куски — в доме мастера Ларци придерживались старых порядков и не оскорбляли хлеб прикосновением ножа. Соль, перец, оливковое масло и чистая вода — ну это как полагается. Напоследок он торопливо разжег особую жаровню для шамьета, стоящую в углу террасы, и, пока угли разгорались, нарезал принесенную из погреба сырую печенку, поставив ее на пол в большом блюде.

Первая усатая морда выглянула из зарослей вьюнка незамедлительно. Конечно, это была Мандрагора, сияющая угольно-черной шубой, как королевской мантией. Следом выбрался серебристый в солнечных лучах Аконит. Пока Лучано забирал из дома салфетки, ложки и прочие мелочи, у блюда появилась белоснежная желтоглазая Белена. И последней из кустов робко выглянула рыжая Наперстянка, подобранная недавно, еще полудикая и худая. Озираясь и недоверчиво глядя на Лучано, она цапнула с блюда самый большой кусок печенки и, грозно урча, утащила его обратно в кусты.

Остальные кошки со снисходительным пониманием глянули ей вслед и спокойно продолжили есть, соблюдая надлежащий этикет.

— Бедная малышка, — покачал головой мастер Ларци, подходя к столу со сковородой, которую нес торжественно, словно дож — свои регалии. — Ничего, привыкнет.

Он разложил пышную дымящуюся яичницу по тарелкам, сел, кивнул Лучано. Сложив перед собой руки, прочитал молитву Семи Благим и первым взял кусок фокаччи, разломив ее над тарелкой. Лучано почтительно последовал примеру.

Потом они молча ели, так же чинно и размеренно, как кошки, за едой мастер лишних разговоров не любил. Да и отвлекаться от такого завтрака было бы святотатством! Лучано с наслаждением умял свою порцию, вытер с тарелки все до капельки кусочком фокаччи и поднялся, чтобы заняться шамьетом.

В том углу, где стояла жаровня, над террасой склонили ветви три апельсиновых дерева, сейчас они были усыпаны цветами, и нежный сладкий аромат примешивался к запаху специй.

— Как прошло дело? — спросил мастер Ларци, разворачивая сверток с выпечкой.

Достав неизменные сливочные вафли с кремовой начинкой для себя и булочки с корицей для Лучано, он выложил их на чистую тарелку.

— Как положено, — отозвался Лучано. — Все в порядке.

Скрыть что-то ему бы в голову не пришло, но ведь заказ и в самом деле выполнен чисто. Сегодня мастер откроет большую конторскую книгу, обмакнет перо в чернила и подведет итог, записав: «Четыреста скудо за флакон духов для синьоры…» Или что-нибудь еще, понятное только ему. Лучано это пока что не касается, звание младшего мастера означает лишь то, что им пожертвуют при несомненной и достаточной пользе для гильдии, а не при малейшей необходимости, как любым другим Шипом. Отчитываться перед ним все равно никто не обязан.

— Ну и славно, — кивнул Ларци. Слегка прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, он подставил лицо солнечным лучам, проходящим сквозь апельсиновые ветви. — А как твои успехи в дорвенантском языке?

— Неплохо, — без удивления, но тщательно подумав, сказал Лучано, пристально глядя на поверхность воды в глиняной толстостенной колбе-шэнье, где варился шамьет. — Понимаю почти все, говорю с акцентом, но, кажется, меня тоже хорошо понимают. С фраганским было легче. В Дорвенанте я за своего точно не сойду.