Андрей Дашков - Страна слепых, или Увидеть свет

Я положил сумку на заднее сиденье и устроился в водительском кресле. Лицо мальчишки было непроницаемым, точно гипсовая маска. Я открыл для него дверцу со стороны пассажира и поманил жестом. Он не двинулся с места. Я завел двигатель. Оставил дверцу открытой, сдал назад, развернулся, остановился. Подождал еще пару минут.

Разве я не сделал все, что мог? Разве не постарался? Прощай, выродок кротовьего племени. Этот мир слишком жесток для тебя. Да и для меня тоже. Наверное, нет вообще никого, кому мир пришелся бы как раз впору. Поэтому рано или поздно все умирают, а мир и дальше катится в ад.

Я погнал «ауди» в сторону города, ни разу не оглянувшись. Не скрою, каждое мгновение я ожидал обещанной боли. Или чего-нибудь похуже. А Сидящий В Печенках нашептывал: «Это было бы слишком просто…»

Проехав два десятка километров, я притормозил и повернул назад. Мальчишка торчал на прежнем месте. Легкая добыча для кротов. Что такое? Неужели укор совести? Черт, не думал, что она у меня есть. Этого мне только не хватало.

Я взял сопляка за руку, которая оказалась неожиданно теплой, и посадил в машину. Запах темницы и принуждения соединился с запашком смерти, въевшимся в кожу салона. Непередаваемый букет. При первом же удобном случае надо отмыть пассажира и подобрать ему подходящую одежду. И тут я вспомнил, что старуха ни разу не назвала его по имени. А я у нее не спросил. Пока был один, не испытывал потребности в именах. Значит, спрошу сейчас.

— Как тебя зовут?

Молчание. Может, он еще и немой вдобавок? Ладно, будем считать, что у парня шок.

Перед выездом на трассу я остановил машину и выключил фары. На западе догорал закат. Небо было безоблачным, лилово-фиолетовым. На востоке и в зените уже сверкали звезды. Поднялся холодный ветер. Подставив ему лицо, я ощутил тревогу пополам с надеждой.

Покопавшись в себе, понял, что не хочу возвращаться в город. Более того — возвращаться и не нужно. Передо мной лежал путь, которого все равно не избежать. Так почему бы не начать пораньше.

Третий час ночи. Об этом с точностью до минуты сообщает циферблат наручных часов. Я выбрал их в магазине три города назад. Можно сказать, цивилизованно приобрел. Стеклянная витрина была цела, что, в общем-то, редкость. Табличка обещала столетнюю гарантию. Еще больше нулей было на ценнике. Значит, этот безразличный механизм переживет нас и будет еще долго тикать среди истлевающих костей, травы или пепла.

Как ни странно, такие мысли меня успокаивают. Будущее не должно принадлежать никому, иначе жить станет неинтересно. Оно — переходящий приз, ради обладания которым рискуют задницей, а потом, если он случайно выпадает, не знают, что с ним делать.

Я слишком устал. Съехал с дороги и остановился в поле, на котором ничего не росло. Голые безжизненные плеши попадаются все чаще. Словно метастазы расползаются по телу. Такое впечатление, что наступает конец плодородию и природа не хочет возвращать себе даже то, что теперь можно взять без боя. Наверное, не у меня одного порой бывают приступы отвращения к жизни.

Безлунная ночь. Вдали чернеет иззубренный край отступившего леса. Мальчишку укачало, и он проспал последние несколько часов. Я не стал его будить. Поел немного и тоже заснул в машине.

Когда проснулся, его рядом не было. До оружия он добраться не мог — об этом я позаботился заранее, — но следовало учитывать, что у парня чужая Тень. И неизвестно, какое влияние она на него оказывает.

Я выбрался из душного салона в ночную свежесть. Помочился и отправился на поиски, подсвечивая себе зажигалкой. Обнаружил сопляка шагах в двадцати от машины. Он стоял, задрав голову. Смотрел на звезды. Очки он снял и держал их в руке. Я поборол в себе искушение забрать у него подарок Матери Ночи. Мне хватило и одной короткой перестрелки с телохранителем.

Погасил зажигалку и постоял с ним рядом. Его глаза сияли отраженным звездным светом. Я пытался понять, каково это: впервые увидеть в бездне огни вечности вместо полога над кроватью, украшенного фальшивыми золотыми блестками. Вспоминал, а что же было со мной. И не мог вспомнить, как впервые вышел из темноты. Вряд ли я сделал это сам. Кто-то меня вывел. Но кто? Хоть убей, не помню.

Вернулся к машине, открыл банку консервов, протянул мальчишке. К этому моменту он уже снова нацепил очки, и его физиономия сделалась, мать ее, кротовьей. Пауза показалась мне раздражающе долгой. Наконец он взял банку из моих рук и стал жадно глотать, почти не пережевывая. Первый контакт состоялся. Все-таки не мешало бы узнать его имя, если оно есть.

Ночь выдалась холодная, ветер пробирал до костей. А мальчишка все еще был в одной пижаме. Дрожал, но жалоб от него я бы точно не дождался — не то воспитание. Да, мрачненькое детство… Если бы не голая земля вокруг, наверное, стоило бы развести костер. Я и сам давно не грелся возле огня. На таком расстоянии от города это почти на сто процентов безопасно. Ладно, в другой раз.

До утра мы закрылись в машине, и я включил обогрев. Вскоре привык к духоте и паршивому запаху. В тепле меня разморило. Когда проснулся, уже рассвело. Парень смотрел на восходящее солнце. Надеюсь, Тень убережет его глаза. Я сходил по нужде. Он воспринял это как команду к действию и присоединился. Земля была влажной от росы и блестела, будто обледенелая. Мы добавили в нее еще немного влаги.

Пустошь осталась позади, и теперь по обе стороны дороги тянулся молодой лес. Зелень шептала: еще поборемся. Промелькнул облезлый щит на согнутом ржавом столбе, но идеограммы были различимы. Обычный комплект — заправка, магазин, кафе. Я действовал по отработанной схеме. Метров за двести до объекта выключил двигатель, шагов за сто остановил машину. Приказал парню: «Жди здесь», — и отправился на разведку.

В подавляющем большинстве случаев подобные предосторожности оказывались излишними. Но изредка я нарывался на семейку кротов, невесть как выживших за пределами города. И эти выжившие не могли смириться с тем, что кроме них выжил какой-то зрячий, да еще имел наглость ездить по дорогам. Меня выдавал шум автомобиля, который при спокойной погоде они слышат на гораздо большем расстоянии, чем две сотни метров. Я не рассчитывал застать их врасплох, но до сих пор с толком использовал свое единственное преимущество.

Захожу со стороны леса. Первым делом заглядываю в сортир — верный признак обитаемости жилища. Все чисто — в смысле отсутствия свежего дерьма. В любом другом смысле место выглядит крайне заброшенным. Почти как обитель Матери Ночи.

Миную пустые вольеры. Нет, не совсем пустые — в одном, запертом на засов, лежит куча костей, из которых при желании можно составить собачий скелет. Пес, должно быть, подох голодной смертью.