Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

…Кушка уснула, угомонился дракончик. Веник выключит ноут, повздыхал и тоже задремал. Он даже бормотал во сне – я разобрал что-то вроде «или она» или «Иляна». Не знаю… Возможно, его, в отличие от меня, терзания не отпускали даже в таком умиротворении. Хотя какие у меня терзания… Самые банальные: я собираюсь увести девушку лучшего друга.

Да всё я вру, ничего они не отпускали. Я повозился ещё чуть-чуть и встал. Уснуть больше не светило.

После ночных скачек население нашей квартиры пришло в себя только к вечеру. Ракушка разбудила нас беспокойным писком: требовала еды. Не для себя – для драконыша.

– Как мы его назовём? – спросил я Вениамина, который сонно проворчал что-то о мясных галетах в боковом кармане. – Ве-ень?

– М-м-нь, – пробормотал он и свернулся калачиком у стены. Мне очень хотелось растормошить друга и отправить его кормить драконов. Но я и так чувствовал себя виноватым. Я понимаю, то, что я дам ему поспать, не искупит моей вины за то, что вечером у меня встреча с его пассией, но всё-таки…

– Ну-с, Куш, что кушает твой ребёнок?..

Мы на цыпочках выползли в кухню, чтоб не будить ни Веника, ни малыша, а там я открыл холодильник, и Ракушка немножко поруководила моим выбором с помощью прицельного писка. Я почему-то не сразу вспомнил, что понимаю драконий.

Клюквенный сок, разбавленный водой до слабо-алого. Размоченное в молоке печенье. Подогретое варёное яйцо. И три шоколадные колбаски.

– А он не ест мяса? – поинтересовался я на чистом человечьем.

Ракушка помотала головой и вздохнула. Видимо, и вправду с дракончиком что-то было не так.

Минуту спустя он, как по часам, проснулся и, прижавшись к материнскому боку, принялся уминать завтракоужин за обе щеки (очень аккуратно, надо сказать; даже не выпачкался). Ракушка с умилением глядела на него, то и дело насторожённо озираясь. Я тихонько дотронулся до её гребня:

– Куша… Прости. Мы с Веником дурни. Прости нас! Мы больше никогда, никому вас не отдадим – ни тебя, ни… ни… Куш, как его зовут?..

Ракушка смотрела на меня с укором. Но всё-таки, грустно-ласково рыкнув, проворковала что-то на истинно драконьем. Не ручаюсь, что понял верно, но, кажется, разобрал что-то вроде «Пыхепых».

Пыхепых. Ну что же… Значит, так.

Когда драконы угомонились, проморгался Веник.

– Я есть хочу, – шёпотом сообщил он, глядя на спящих рыжих питомцев.

– Я тоже, – отозвался я. – Пойдём попьём чаю, что ли… С блинчиками. А?

– Блинчики, конечно, заманчиво… Но их готовить долго. Да и вообще, я бы что-то поплотнее поел…

Признаться, я страшно обрадовался, что у Веника вновь проснулся аппетит. Последние дни совместного житья-бытья он почти ничего не ел. В кухне мы вытащили из холодильника большую стеклянную миску со вчерашним салатом, контейнер винегрета и банку сметаны, нарезали батон и сыр, а в качестве основного блюда поставили на стол лазанью с пюре и острые куриные ножки в панировке – всё от Фуфур. Та ещё натура, но производство поставить умеет и доставку наладить тоже. А уж как готовят её повара… Правда, в последнее время Веник признавал первенство за своей Катей-Женей.

Да кто сказал, что она – его?

– Слушай, ты пока спал, всё бормотал «или она», «или она». Что это за она такая? – поинтересовался я, когда, стараясь не слишком шуметь, мы таскали еду в комнату – не хотелось надолго оставлять драконов одних. Спросил просто так, шутки ради, но друг вдруг насупился.

– Девушка.

Ого! Ого! Так-так-так…

Я тактично выждал несколько секунд, но Веник не собирался распространяться. Тогда я решил надавить:

– Ну?

– Я переезжаю к ней.

Я опешил.

– К ней? Это Катя?

Оказалось, нет. Я надеюсь только, что, пока он рассказывал, у меня слюни из открытого рта не текли.

Веник коротко изложил события, и по всему выходило, что он с этой Иляной даже не знаком. Так, случайная встреча в вагоне.

– Но это ещё не скоро будет, – как-то странно моргнув, успокоил меня он. – Переезд.

Я только и нашёлся, что спросить: почему?

– Потому что она… она… Катя-Женя пока не знает об этом…

– Понятно, – выдохнул я. – Всё с тобой ясно.

Точно помню: ровно в тот момент я отчётливо понял, насколько Катя-Женя похожа на фантомную девушку моей мечты. Настолько похожа, что могла бы быть матрицей. Да только Веник – Веник уже успел захапать эту чудесную девушку себе. И заочно бросить ради какой-то мутной девицы с черногорским или хазарским именем. Теперь у меня нет шансов. А вдруг теперь Катя-Женя не посмотрит на меня иначе, как на друга бросившего её хама?!

Как быстро-то всё это. Как всё спуталось, как наслоилось…

– Тьфу. Вень. Как собака на сене. Видеть тебя не могу.

– Да что случилось?

– Да ты вообще-то девушку динамишь!

– А тебе-то какое дело?

Напарник вскочил и упёрся кулаками в стол. Звякнула миска с салатом, дрогнули пластмассовые крышечки на сушилке. Взвизгнул во сне дракончик.

– Тише! – прорычал я.

– Ещё будешь мне указывать?

– Ах ты ловелас!

Я от души дал по столу – со звоном подскочили белые широкие кружки, а ладони вспыхнули тупой и горячей болью.

– Идиот! На хрена ты обнадёживаешь Катю, если у тебя другая на уме?

Вениамин подскочил ко мне близко и прищурился:

– Катю, говоришь? А тебе что за интерес? И с каких это пор она стала тебе Катей?

– С тех самых, как ты во сне зовёшь какую-то Иляну! Кто промывал мне мозги, что крутить с двоими – моветон?

– Яйца курицу не учат, – прошипел Веник и схватил меня за рукава рубашки. Я почувствовал себя курёнком, которого трясут за грудки. – Не смей лезть в мою жизнь!

– Тогда и ты не смей меня попрекать! Ни в прошлом, ни в будущем! – крикнул я высоким голосом. Ракушка тревожно пискнула, на миг мы оба оглянулись на дракониху, но тут же снова повернулись друг к другу – холодный, яростный Антон Константинович и пышущий раздражением Вениамин Егорович.

Веник не пожелал тратить слов и красиво и скупо, без замаха, ударил меня правой рукой. У меня зазвенело в голове. Я не думал, что дойдёт до драки! Но адреналин уже вскипал под кожей и разносился по крови. Я позабыл, что Веник крупнее и куда опытнее в рукопашной, позабыл, что он мой лучший друг. Сейчас я видел перед собой только злобного нервного парня со скривившимся лицом. При мысли, что Катя-Женя находила это лицо красивым, я зарычал и вмазал ему по носу.

Но он уже был готов: встал в стойку и выставил ладонь ребром, не обращая внимания на сочившуюся из носа кровь. Эти алые пятна разъярили меня ещё больше. В ушах гремело: «Касалка! Касалка!» Словечко из далёкого детства, беспощадная драка до первой крови…

– Идиот! – орал я, плохо соображая, что говорю. – Донжуан! Собака на сене!