Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

Я стряхнул с шевелюры снежинки и решительно двинулся навстречу.

– Привет, – усмехнулась она, протягивая руку. Я осторожно пожал её руку и указал на дверь:

– Погода шикарная. Наверное, поговорить лучше в каком-нибудь тихом месте, но я всё-таки предлагаю немного прогуляться… Зимой редко выдаются солнечные дни.

– Редко, – с улыбкой согласилась Катя и первой толкнула стеклянную дверь на улицу.

…Мы шагали, укутавшись в шарфы, вдоль чётких линий кварталов, высоких улиц и сверкающих бликов с эстакад. Катарина аккуратно выспрашивала меня о разном – в основном о профессии и путешествиях. А я рассказывал – про Веника, КМ, Ракушку, дракончика… Мы плавно перешли на ночные приключения Веника – логично, что она хотела поговорить об этом, чтобы дополнить картинку Веникова рассказа. Логично, что она хотела обсудить это со мной – а с кем ещё, кроме напарника? Логично, что она держалась просто, легко и по-дружески…

Всё было очень логично. А я не верил.

Такая уж у меня профессия – обязывает ко многим странным знакомствам. У меня в друзьях есть несколько барышень, а в знакомых – бессчётное число дам. Несмотря на то что, по выражению Веника, я уже три года был «джентльменом со свободным сердцем», кое-что я ещё помнил и кое в чём разбирался. В частности, в том, чем различаются деловая беседа и прогулка вдвоём.

Но все эти мысли шли ширмой, прикрывая обыкновенный стыд. Мы оба словно изменяли Венику за его спиной. Официально он ещё даже не расстался с Катей. Официально он и встречаться с ней начал недавно. Но…

С ней было так спокойно и хорошо.

Болтая, мы добрались до крутого Поцелуева моста, где в давние времена купец Поцелуев встречал соляные обозы. На мосту было скользко, и Катя едва не поскользнулась. Она схватилась за мой локоть, я схватился за неё, мы рассмеялись и дальше шли уже под руку.

– Тут везде каток, – заметила Катарина-Женевьева.

– Стоило бы взять коньки, – согласился я. И прочёл в её смешливых глазах: возьмём сейчас! – А давайте возьмём сейчас! Ауманский Сад – красиво, снежно и свежо. И совсем недалеко отсюда. Катарина… – Я впервые назвал её так, без непременной и громоздкой «Женевьевы». – Хотите?..

Ночью я так и не добрался до дома – сначала проводил Катю, а потом долго гулял по бульварам, думая, что делать дальше. Ноги сами привели на базу, и я даже обрадовался этому автопилотному выбору. У нас там есть одно кресло в библиотеке – низкое, продавленное, со сломанным подлокотником и клочками поролона, торчащими из спины, – его ещё называют троном раздумий. Я уже решил, что заварю себе чаю, погружусь в кресловую поролоновую мякоть и не торопясь приведу в порядок мысли. Но… В кухне я предсказуемо обнаружил Вениамина. Просто день сплошных «но»!

– Что-то никуда от тебя в последнее время не деться.

Веник стоял ко мне спиной, облокотившись о тёплый бок кофемашины, и размешивал в чашке сахар. От моих слов он вздрогнул и резко обернулся.

Видимо, утреннего кофе с розмарином ему не хватило. Он варил этот свой фетиш – кофе-в-капсулах – в громадной кружке-бульоннице с надписью «Rule the world».

– А… Это ты! Я уже испугался, кто тут шастает ночами.

Несколько секунд он не моргая глядел на меня. На миг в голове снова мелькнуло: а вдруг он прочёл мои мысли, вдруг знает о Кате?.. Но тут Веник улыбнулся, и улыбка эта была такой дурацкой, такой радостной и открытой, что могла означать только одно. Я уставился на прилипший к его свитеру фантик от капсулы.

– Дурак, – хрипло выговорил я. – Так, значит, остаёшься?..

– Как видишь, – пробормотал он. – Вон…

Я скосил глаза и только тут заметил, на чём стояла Веникова бульонница с кофе. Вместо салфетки он использовал какой-то официальный бланк, перепачканный, засыпанный крошками и мокрый.

– Заявление об увольнении? Уволился, не успев поработать? – удивлённо уточнил я.

– Да ну его, – невнятно ответил друг.

– И всё-таки? Веня?..

– Да ну его! – уже твёрдо повторил Веник. – Я не хочу вас бросать. Ты же знаешь, я тот ещё трус. Я боюсь… менять всё вот так вот резко…

Я бы тоже боялся на его месте. Мы оба как коты. Больше привыкаем к местам, чем к людям. Хотя и к людям – тоже.

– Значит, пока не конец технарям-колдунам.

– Пока не конец.

Я медленно досчитал до трёх, выравнивая дыхание, и только тогда позволил себе расплыться в такой же дурацкой улыбке.

Он остаётся. Остаётся! А разговоры о девушках подождут…

Сколько раз после я говорил себе: что, если бы я надавил? По-настоящему расспросил бы о причинах? Может быть, в ту ночь ещё не было поздно и поезд можно было повернуть назад?..

Но я был слишком возбуждён, нестабилен, почти переполнен – свиданием с Катей, возвращением Вениамина, да и вообще. Боялся, что ещё чуть-чуть – и меня снова перекинет на ту сторону. Я не хотел; я слишком привык здесь. Здесь у меня была любимая работа, друзья и питомцы, у меня были перспективы и уверенность; этим вечером у меня даже – в конце-то концов! – почти появилась девушка! А там я был эхом-изгоем, стыдился отца и избегал матери, жил в вечном напряжении без права на ошибку. Я не хотел возвращаться туда никогда, ни при каких условиях. И хотя знал, что когда-нибудь это случился, – отчаянно желал оттянуть момент.

Веник хлопал меня по спине, ржал, совал в руки чай: Тони, да где ты бродил, ты же вообще околел, дружище, ну ничего, Кушка отогреет… Я молчал, с облегчением чувствуя, как перестаёт бешено колотиться сердце и приходит в норму пульс. Опасная близость переброса уходила. Пронесло. Сегодня мне удалось совладать со временем…

…Веник всё-таки заставил меня взять чай с мёдом. Я послушно глотал сладкую крепкую бурду, слушал его болтовню и думал: разговоры о девушках действительно подождут. Ни к чему портить этот день. Бывают ночи, после которых напарникам уже никогда не расстаться, что бы ни стало между ними впредь. Наверное…

И когда-нибудь я обязательно расскажу ему о Кате – я ведь верный дурак.

Но не сегодня.

Напарник смеялся надо мной до слёз, когда часом позже, засыпая в нашей квартирке, я в безумном, усталом полубреду рассказывал ему о своём свидании. Представил это так, будто накануне познакомился с некой симпатичной мадемуазель. Поделился, как приятно было сходить с ней на каток, выпить кофе в полутёмном ароматном «Барбаксе», а затем проводить до дома. Я ни капли не выдумывал. Самым сложным было только случайно не назвать её Катей…

– Вот это поворот! – поднимал брови друг. – Ты ведь до того рациональный. Ты же салфетки у дамочек принимаешь в подарок, только чтобы было чем экран компьютера протирать. А тут, впервые за столько лет, на тебе – стрела Амура!