Владислав Янович - Я не помню, как провел лето [СИ]

Как же он завидовал отцу и его собутыльникам! Хм, да, завидовал. Этим вечнопьяным, тупым скотам, упустившим уникальный шанс… сотни, тысячи уникальных шансов! Просравших все, что только можно, кроме ошметков своих никчемных жизней.

Особенно Зондару нравилось, когда под воздействием спиртного мозги отца и его гостей полностью утрачивали и без того слабую связь со временем и реальностью. То, что происходило после, уже нельзя было назвать воспоминаниями. Поддатые уроды похвалялись друг перед другом давними событиями так, словно те произошли, буквально только что, а некоторые завершатся лишь на следующей пьянке.

О чем были рассказы? О! О разном. О том, кто, чего и сколько выпил. Или съел. И как ему было от этого плохо. Или о том, кто, как и кому сделал плохо, чтобы разжиться деньгами на жратву и выпивку. И на сколько плохо. И как бы было хорошо, если бы получилось сделать плохо тому и тому или там и там. И как бы они это отметили в лучших притонах Перекрестка Миров!

Юному Зондару именно эти истории казались самыми интересными и важными, но, повзрослев, он припомнил и кое-что другое, что сохранила цепкая и неразборчивая детская память. Порой это были просто оговорки-поговорки, какие-то старые шутки для своих. Но из этого мусорного месива постепенно сложилась достаточно четкая картина жизни отца и его приятелей в Славные Годы. Которые все вокруг называли "мутными" и даже "страшными".

Угу, сложилась картинка. Еще как сложилась! В этом помогли и уроки новейшей истории, которую Зондару и еще двум десяткам подростков вдалбливали на курсах операторов Больших, Средних и Малых Концентраторов. Зачем будущим операторам знание истории никто так и не объяснил. Но вдалбливали серьезно и спрашивали на экзаменах строго. А как не нами сказано: во многих знаниях… и далее по тексту.

Вот тогда-то чувство брезгливого презрения к отцу сменилось в душе Зондара ненавистью. Брезгливой ненавистью, если так можно выразиться. Его, Зондара, ограбили собственные родители, еще до рождения украв и пропив его счастливое детство, его надежды на сытую и радостную жизнь, его мечты… Хотя, мечты еще остались, но вот родителям места в мечтах Зондара уже не было.

Это же представить невозможно: два! Два домена в Славные Годы подгребла под себя банда, в которой не на последних ролях подвизались мать и отец Зондара. Не самых богатых домена, но с хорошей, устойчивой сетью концентраторов. И чем все закончилось? Ничем! Сначала эти уроды осторожничали и соблюдали порядок, оставляя в хранилищах необходимый резерв кристаллов. Потом они отключили пересылку КР в узловые концентраторы. Кристаллы стали собирать специальные бригады, разъезжающие по доменам на понтовых паровиках, купленных в Мире Перекрестка. При этом, конечно, подворовывали. Да и сами супернавороченные паровики кристаллы грызли, как голодный гырх кости. Но этим все было мало. Хотелось больше, больше! Концентраторы перевели на форсированный режим, а хранилища стали выгребать подчистую, не оставляя запаса даже на случай пробоя.

Что случилось потом, Зондар узнал на практическом занятии "Схлопывание концентратора и обвал сети в результате неправильных действий оператора".

Как отец с матерью и еще несколькими подельниками смогли сбежать, спрятаться от вошедших в захваченные домены обережных войск свежеизбранного Великого Князя, Зондар не знал. Об этом во время пьянок почему-то не вспоминали.

Мать умерла, когда Зондар писал выпускную работу этих гырховых курсов операторов. Курсов! Это было больше похоже на военное училище, а не школу по подготовке мирных специалистов. Два цикла жизни в казарме. Отвратительная кормежка. Муштра. Драки с обитателями других казарм и стычки с соседями по койкам за… да за все! И постоянно. Непрерывно. Все два цикла.

Спасибо за "прекрасные" курсы надо было сказать матери. Она туда Зондара запихнула, хотя он чуть не в ногах валялся, просил отдать его учиться на управление дальнобойными паровиками: его таланта перевозчика хватало на перемещение паровика с прицепом между доменами. Впрочем, Зондар и проводником мог стать неплохим. Если бы родители ему, например, объяснили, что оператором быть лучше, престижнее и денежнее, чем водителем паровика. Сказали, что гордятся таким разноталантливым сыном, похвалили… не знаю… по голове погладили. Увы, не в этой жизни. Мать только недовольно скривила губы да кивнула отцу: "Объясни своему сыну, что родителей надо слушаться."

Позже, когда Зондар отлеживался после побоев, мать все-таки подошла: "Ты потом поймешь, зачем я тебя на эти курсы отправила. Еще благодарить будешь, — мать помолчала и решила добавить, — Чтобы одно дело провернуть, оператор нужен. Хороший. И лучше, если он из нашей семьи будет. Большего пока тебе знать не стоит. Вот выучишься — поговорим." "А ты сама? — не сдержался Зондар, — Ты же рассказывала, что тоже была оператором." "Была рОхла, да вся сдОхла! — вдруг вызверилась мать, — Не твое дело, кем я была! Тебе сказано выучиться на оператора — вот и учись. Да не Малого Концентратора, а хотя бы Среднего. Понял меня? А? Я спрашиваю, понял меня, щенок?"

Мать больно выкрутила ухо Зондару и нагнулась к сжавшемуся от страха мальчику. Зрачки побелевших от бешенства глаз матери, казалось, пульсировали в такт сердцу. Впрочем, а было ли сердце у этой женщины?

На похороны Зондар отпрашиваться не стал.

Зато отца Зондар хоронил лично. Ну, то, что от него осталось после разговора. По душам, ага. С сопутствующим членовредительством. Нет, сначала Зондар хотел именно что поговорить. Ну, может быть, поугрожать немножко. Без рук, без ног и раскаленной кочерги. Ведь именно это и называется "беседа". Увы, не получилось. До спутанного и фрагментарного сознания почти спившегося отца слова просто не доходили. Пришлось помогать. Подручными средствами. А после добивать. Из жалости. Отец все-таки. Какой-никакой.

Зато теперь Зондар знал, зачем матери понадобился "семейный оператор". И что имел в виду отец, когда в пьяном угаре бывало орал: "Мы еще подымемся! Мы еще зажжем! Только тс-с! Никому, понял? Понял, я тебя спрашиваю?!"

Да, теперь Зондар знал. И теперь у него был план. План и небольшой сундучок из очень легкого и очень прочного материала. Удивительного материала. Такого больше не делают. Вот как Древние Предтечи пропали, так и не делают.

Пока я разбирался с так некстати всплывшими воспоминаниями, в лагере что-то произошло. И продолжало происходить. На краю обжитого пространства господин младший советник о чем-то яростно спорил с дедами, а Марс, Серый и Аука, как-то настороженно нахохлившись, сидели на лавочке под тентом и делали вид, что не пытаются подслушать.