Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

Шуран пропустил мое замечание мимо ушей – впрочем, так делали многие в последнее время.

– А когда я с ним покончу, дам приказ своим людям догнать остальных. Первой убью Валиану. Прекрасная девица, ее будет, несомненно, жаль. Не знаю, как вы относитесь к Дариане – вряд ли она хоть кому-то нравится. Но что бы вы о ней ни думали, я и с ней сделаю то же самое.

Он шагнул вперед, держа в руках клинок, который все еще целился в меня.

– Затем я приведу малышку Алину, и мы с Трин… Честно говоря, она единственная, с кем я не стал бы поступать подобным образом, но придется.

– Вы можете совершить сколько угодно жестокостей, – сказал Кест, борясь с невидимым грузом, прижимающим его к земле. – И все равно вам не стать святым.

Шуран улыбнулся.

– Вы ошибаетесь: после того как я уничтожу ваших друзей и отдам на поругание Трин невинную малышку Алину прямо у вас на глазах, я прикажу попу разомкнуть священный круг. И знаете, что случится, Кест? Вы нападете на меня, изливая черную ярость сердца. Только вы не привыкли драться в ярости, не так ли? Именно так я и смогу одержать над вами победу, так я убью вас. И так я стану святым клинков.

Есть одна старинная поговорка – кстати, она была написана на форзаце одного из множества трактатов о фехтовании из личной библиотеки Пэлиса; в ней говорится: «В самых важных боях побеждают не умением». Многие мастера-фехтовальщики считают это заблуждением, потому что смысл ежедневных упражнений с клинком в течение всей жизни заключается именно в том, чтобы развить умения и стать непобедимым.

Некоторые утверждают, что из поговорки выпало слово «только». «В самых важных боях побеждают не только умением». Уверен, что для многих фехтовальщиков по всему миру это стало бы настоящим утешением, но боюсь, что это неправда.

Когда-то мы с Кестом часами размышляли над этой фразой, пытаясь понять, что же она означает. Неужели ее создатель считал, что комбинация силы, скорости и длины рук – хотя все это очень важно в фехтовании – может победить умение? Если это так, то мне не повезло, потому что Шуран не только сильнее и быстрее меня, но и выше, а значит, у него есть преимущество в несколько дюймов.

Я ничего не мог поделать: поговорка крутилась у меня в голове, в то время как Шуран занес клинок, собираясь отрубить мне голову. Он поглядел на Кеста, который все еще стоял на коленях.

– Ну что, святой клинков, сколько ударов мне потребуется, чтобы отрубить голову твоему другу?

Кест попытался подняться, но снова упал на колени, словно согбенный старик, хлебнувший лишку. Он поглядел на Шурана, затем на меня и сказал:

– Семь.

– Семь ударов, – повторил Шуран. – Какой позор, что Швея сдала вас этим дашини: должно быть, они нанесли вам непоправимый ущерб. Ну же, Фалькио, мой друг, какой вам толк в этих семи ударах? Может, хоть раз в жизни пожалеете себя? Если хотите, можете помолиться и примириться с богами. Или вы предпочитаете, чтобы я приказал привести сюда Швею и позволил вам казнить ее за предательство? В любом случае не лучше ли насладиться последними моментами жизни, а затем позволить смерти забрать вас?

– Нет, – ответил я.

Шуран поглядел с удивлением.

– Почему?

Впервые в жизни у меня не нашлось ответа. Даже если бы свершилось невообразимое чудо и огромное дерево рухнуло на Шурана и убило его, то и тогда бы я не смог одержать победу, потому что в сотне метров от нас наготове стояла тысяча рыцарей. Битва была проиграна, даже не начавшись.

В самых важных битвах побеждают не умением.

А как тогда, черт возьми, в них побеждают?

Я услышал шаги у себя за спиной.

– Назад, – скомандовал я, полагая, что это Валиана или Дариана.

– А это еще кто? – удивился Шуран; я оглянулся, и сердце в груди разбилось.

Она выглядела точно так же, как когда я впервые увидел ее. Темные волосы, обрамлявшие бледное лицо, длинное платье из прозрачной ткани, оттенявшее ее неземную красоту; последние слабые лучи солнца сияли и переливались на нем тысячей маленьких звездочек.

Эталия.

Я потянулся к ней, но она отстранилась. На клинок Шурана женщина тоже не обратила внимания, прошла мимо нас и встала в нескольких шагах от него. Молитвенно сложила руки перед собой.

– Кто вы? – спросил Шуран.

– Я – друг в часы тьмы, – сказала она. – Я – свежий ветер под палящим солнцем. Я – вода и вино, которыми щедро делятся с ближним. Я – отдых после боя и исцеление ран. Я – друг в часы тьмы, – повторила она. – Я здесь ради вас, Шуран, сын Кавейла.

Трин, управлявшая телом Алины, проникшая своим черным сердцем в самую душу девочки, заставила ее подойти вперед и покачать головой. Жуткая деревянная рамка на голове Алины зашуршала.

– Это его шлюха, – провозгласила она. – Одна из сестер Милосердной случки, так их, кажется, называют.

Шуран улыбнулся.

– Вы пришли сюда, чтобы предложить себя мне? Или собираетесь умолять, чтобы я пощадил жизнь Фалькио?

Еще бы, ублюдок! Она полна любви, сострадания и готова на жертвы, она понятия не имеет, что делает!

– Эталия, подойди ко мне, только не совершай резких движений, – ласково сказал я.

Она пропустила мои слова мимо ушей, обратившись к Шурану:

– Я в самом деле пришла, чтобы предложить себя вам, и не собираюсь умолять о Фалькио.

Шуран поглядел на нее с округлившимися от удивления глазами, затем он закинул голову и захохотал на весь луг.

– О моя прекрасная леди. Ваше предложение меня несказанно поразило. Увы, я не могу так поступить с Фалькио. Разве он недостаточно страдал?

Нет, – сказала Эталия, голос ее был тих и спокоен, как озерная вода. – Я бы очень хотела, чтобы все произошло по-другому, но ему нужно пострадать еще немного.

– Тупая стерва! – выругалась Дариана и шагнула вперед, чтобы схватить ее.

Быстрый, словно молния, клинок Шурана отвесил ей пару пощечин: сперва по одной щеке, затем по другой. Она тут же отскочила назад от шока и боли. Шуран сказал:

– Так не разговаривают с дамами.

Трин все еще смотрела на Эталию.

– Я хочу знать, что нужно этой шлюхе, – потребовала она разъяснений.

– Мое предложение простое, – ответила Эталия, повернувшись к Трин. – Вы вместе с дашини совершили ритуал, заставив его пережить смерть супруги. Вы тоже присутствовали там с ним, не так ли?

– Да. – Губы Трин сложились в чудовищную ухмылку. – Это было так… возбуждающе. Я вспоминаю каждый миг, могу снова и снова прочувствовать каждый удар, который она получила. Помню, как ломались кости и трескалась кожа, как зубы вылетали изо рта… Помню, что она чувствовала, когда те мужчины…

– Не нужно продолжать, – прервала ее Эталия. – Вы уже сказали все, что нужно.

– О! И что же вам нужно? – спросил Шуран. – Вы же собирались что-то предложить.