Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

– Ну что ж, хорошо, – сказала Швея.

Она подошла к двери и тихонько приоткрыла ее. Я услышал, как женщина нежно разбудила Алину и собрала ее вещи. Когда они вернулись, я неловко встал на колено у скамьи, чтобы дочь короля могла положить свою уставшую голову мне на плечо.

– Швея сказала, что нам пора, но вы не можете поехать с нами. Вы отправляетесь на задание?

Я вдруг понял, что до сих пор никогда не лгал Алине.

– Да, – ответил я. – На очень важное задание. Я бы тебе о нем рассказал, но это тайна, и, кроме нас с Кестом и Брасти, о нем никто не знает.

Она хихикнула:

– Как же вы плохо умеете лгать, Фалькио.

– Поэтому я никогда не лгу тебе. А если бы солгал, то Чудище откусила бы мне руку.

Глаза Алины вдруг потемнели и наполнились слезами.

– Мне пришлось отослать Чудище, Фалькио. Она все время сходила с ума и даже меня пыталась укусить. Ее больше нет.

– Мне… мне очень жаль. – Я оторвал ее от своего плеча, и взгляд Швеи подтвердил то, чего я боялся. Чудище пыталась убить всякого, кто мог причинить вред Алине, но как бы лошадь фей защитила девочку от безумия, что постепенно подкрадывалось к ней?

Я редко молюсь, безумная зверюга, но сейчас я прошу богов, чтобы ты обрела мир. Дан’ха ват фаллату, Чудище. Мы из одного табуна.

Швея положила руку на плечо Алины и нежно потянула ее.

– Пора, милая.

Алина взглянула на меня.

– Я сейчас улыбнусь, – сказала она. – И вы тоже улыбнитесь, а затем мы зажмурим глаза и будем держать их закрытыми, пока я не уйду. Тогда мы навсегда запомним друг друга такими.

– Я… Ладно, Алина. Давай.

Она улыбнулась, и весь мир словно стал светлее на какой-то миг. Затем я тоже улыбнулся и быстро зажмурил глаза, боясь, что ее улыбка исчезнет, прежде чем я успею их закрыть. Спустя мгновение я услышал их удаляющиеся шаги. Так и стоял, прислонившись к скамье, слушая, как они идут по коридору, спускаются по лестнице и уходят с постоялого двора и из моей жизни.

Наконец Кест положил мне руку на плечо и помог подняться.

Мы трое еще раз посмотрели друг на друга, не зная, что сказать.

Первым молчание нарушил Брасти:

– Так что, думаете, Швея на это купилась?

В огромном трактире при постоялом дворе «Красный молот» мы с Кестом уселись за стол у двери. Посередине зала стояла жаровня: она освещала небольшой помост и согревала две дюжины посетителей, которые занимали не более четверти столов, раскинутых по всей комнате.

Брасти вернулся от трактирной стойки с тремя кружками эля. Он внимательно осмотрел каждую и поставил передо мной самую большую.

– Мне жаль, что ты умираешь, Фалькио.

– Спасибо, – отозвался я и взял кружку, тронутый этим странным знаком внимания.

– Наверное, тебе больше монеты не понадобятся? – добавил он. – Ну раз уж так судьба сложилась?

Кест поднял брови.

– Неужели ты всерьез воспользуешься болезнью Фалькио для того, чтобы выудить у него деньги?

– Погоди-ка, я…

Я засмеялся.

– Он все-таки выдал мне самую большую кружку, Кест.

– Правильно, – сказал Брасти. – Так и есть.

Я сделал большой глоток. Хороший эль, теплая комната, рядом лучшие друзья, которых я люблю больше, чем кого бы то ни было, и никто даже не пытается меня убить. Как это ни смешно, но я чувствовал себя счастливым.

Брасти хотел что-то сказать, но Кест, не отрывая от меня взгляда, поднял руку. Брасти откинулся на спинку стула и принялся за эль – так мы и сидели в полном молчании. Я немного ощущал себя виноватым: я заставил Алину поверить в то, что навсегда ее покидаю. По крайней мере, я ей не солгал, сказал я себе. Даже Швее не солгал, если уж на то пошло.

Я понимал, почему Швея захотела убрать нас со своего пути. Так было бы проще и ей, и Алине, да и, наверное, всем. Если они намереваются спрятаться где-то в глуши и ждать, пока мир рухнет из-за прихотей Трин, то, наверное, лучше нам с Кестом и Брасти не пытаться отсрочить неизбежное. Я понимал ход ее мыслей и логику. И мне было все равно.

Давным-давно жил человек, невероятно умный и глупый одновременно. Он видел, что эта страна погрузилась во тьму, и мечтал о том, чтобы сделать мир светлее. И даже несмотря на то, что этого человека убили и его незаконченное дело развалилось на куски, небольшие осколки его мечты засели в нас с Кестом и Брасти. У нас троих, таких непохожих друг на друга, было нечто общее.

Но, кроме этой мечты, мы трое разделяли кое-что еще – веру в то, что из некоторых битв нельзя просто так уйти, чего бы это ни стоило. Поэтому в тот момент, когда Швея предложила нам оставить службу и отправиться на заслуженный отдых, никто из нас не принял это предложение. Мы смотрели друг на друга, ничего не говоря, и молча пообещали, что если мир разрушится, то умрем и мы вместе с ним. Дерясь до последнего.

Именно поэтому, сидя в полупустом зале грязного постоялого двора на границе трех герцогств, я ощутил недолговечное, но неописуемо драгоценное счастье.

Попы говорят нам, что гордость – это грех и слабость; тщеславие, которое заставляет человека забыть о естественном для него смирении. Они говорят, что обрести довольство можно, лишь считая себя рабом некоей могучей силы. Гордость, говорят они, закрывает врата между нами и богами.

К черту попов, подумал я. Я сохраню эту гордость и буду держаться за нее, сколько смогу.

Я опустошил кружку и поставил ее на стол. Брасти посмотрел на меня, а затем на Кеста, словно ждал, что ему позволят говорить. Кест закатил глаза, Брасти посмотрел на него с неодобрением, затем повернулся ко мне и спросил:

– Так каков наш план?

– Лут, – сказал я. – Проведем здесь ночь, а утром отправимся в Лут.

– В Лут? А что там?

– Две вещи. Что бы там себе ни думала Швея, герцог Росет все-таки может согласиться поддержать Алину, чтобы не пустить Трин на престол.

– Но Алина больше не собирается стать королевой.

– Росет об этом еще не знает, – заметил Кест.

Брасти широко улыбнулся.

– Хорошо; мне вообще нравится, что мы продолжим обманывать герцогов. А какова вторая причина?

– Росет и Исолт часто враждовали, – сказал я, вспоминая слова Шурана в Карефале и во дворце. – В последнее время Арамор и Лут не слишком дружили, и все эти приграничные споры тому доказательство.

Кест усомнился:

– Думаешь, герцог Росет пошел бы на такое – подослал бы убийц к герцогу и его семье?

– Может, да, а может, и нет, но он наверняка знал врагов Исолта. В любом случае, у него все пойдет кувырком, если у Совета герцогов появятся причины предполагать, что он приложил руку к убийству герцога и его семьи.

– Думаешь, ты таким образом заставишь его поддержать Алину? А что, если Росет решит, что, встав на сторону Трин, он сможет больше не беспокоиться о Совете герцогов, и поймет, что ты блефуешь?