Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

– Нет! – вскричал Кест, лицо его побагровело от ярости и горячки. – НЕТ! Следующий, кто убьет моего противника, встретится со мной, когда всё закончится! – Он начал вращать клинком, как палицей, и вонзил его во врага, даже несмотря на то что рыцарь пытался пригнуться и уйти от нападения.

– Фалькио! – крикнула Дариана.

Я обернулся и увидел, что ее отряд нарушил строй. Он продержался целых семь минут – намного дольше, чем я рассчитывал. От первоначального войска рыцарей осталось лишь двенадцать человек, но они быстро перегруппировались, и жители селения стали терять выдержку.

– Разойтись! – прокричал я Дариане, и как только она отдала приказ, жители деревни повернулись и побежали, теряя на ходу неудобное оружие. Спустя пару секунд Дариана осталась совсем одна. Она положила руку на бедро, подмигнула рыцарям, а потом тоже повернулась и перебежала на другую сторону улицы.

Нападать стало не на кого, и рыцари растерялись. Им оставалось либо и дальше стоять посреди площади, прикрываясь щитами, либо разбиться на маленькие группы и броситься вслед за крестьянами. Они выбрали второе.

Хорошо. Если они больше не станут строиться в коробку, наши лучники смогут их перебить.

Из тени появились две фигуры. Прекрасно, но мои приказы вновь нарушили. Зачем люди требуют, что я придумал блестящий план, если, черт побери, не собираются его исполнять? Брасти с Невоздержанностью в руке шел к рыцарям, рядом с ним шагал мальчишка лет двенадцати. В одной руке он держал колчан, в другой – стрелу.

– Брасти, что ты делаешь? – прокричал я.

Если он меня и услышал, то не подал виду.

– Никаких больше доспехов, – твердо сказал он и выстрелил в грудь рыцарю. Звук пронзенного металла эхом заметался по широкой площади. Мальчик тут же вытащил еще одну стрелу из колчана и подал лучнику – другой рыцарь бросился на них, но Брасти его опередил. Он положил стрелу, натянул тетиву и одним быстрым движением спустил ее – рыцарь рухнул на землю.

Остальные тут же перестроились, составив щиты стеной, чтобы отразить атаку Брасти, но в это время Дариана выбежала из переулка между домами, ударила по подколенной ямке рыцаря, который находился к ней ближе всех, и тут же ретировалась, пока остальные не успели опомниться. Раненый рыцарь завизжал, как заколотая свинья, и упал на своих товарищей, образовав дыру между щитами.

– Никаких больше доспехов, – произнес Брасти в третий раз и застрелил еще одного рыцаря.

Остальные не стали ждать, пока сумасшедший с огромным луком в руке их убьет. Пока они разбегались в разные стороны, я мчался к площади, понимая, что рано или поздно кто-нибудь из них поймет, что с лучником очень просто справиться. Поэтому сам себя назначил защищать Брасти. И вскоре три рыцаря во главе с капитаном попытались окружить Брасти и мальчика, подававшего ему стрелы. Все-таки рыцарь-капитан оказался не так глуп: он прежде всего собирался убить мальчишку. Убьют его, и Брасти останется без боеприпасов – тогда-то рыцари его и схватят, прежде чем он успеет подобрать стрелы с земли.

Так они собирались сделать, пока я не подбежал к ним, увидев, как кто-то высоко занес палаш, чтобы снести мальчишке голову. Я скрестил рапиры и прыгнул в его сторону. Больно приземлился на колени, но мощный удар палаша пришелся как раз на поднятые вверх скрещенные рапиры. Клинок рыцаря остановился, не долетев до головы мальчика совсем немного, но, похоже, Брасти этого не заметил, а его оруженосец даже не понял, что едва не остался без головы.

– Никаких больше доспехов, – повторил Брасти, отправляя в полет очередную стрелу.

– Никаких больше рыцарей, – в тон ему сказал мальчишка, подавая длинную, в два с половиной фута стрелу со стальным наконечником.

Рыцарь-капитан зарычал и бросился на меня.

Я все еще стоял на коленях, не успев подняться после удара. Вставай, будь ты проклят, сказал я самому себе, но, еще не исполнив своего приказа, краем глаза заметил красный туман слева. Кест отбил удар одного рыцаря, нападавшего на меня, затем другого.

Увидев кроваво-красного святого клинков, рыцарь-капитан тут же изменил свой план. Вот и вся честь, подумал я, когда он схватил за плечо своего товарища и толкнул его на Кеста, а сам' бросился бежать в другой конец площади. Я поднялся на ноги, чтобы помочь другу с двумя оставшимися рыцарями, но Кест выругался:

– Убирайся отсюда к чертям собачьим и не стой на моем пути, Фалькио!

Я бросился к центру площади. Благодаря маниакальному искусству Кеста, сосредоточенной стрельбе Брасти и командирским способностям Дарианы мы разбили рыцарей. Прямо передо мной небольшая толпа крестьян расправилась с одним рыцарей, справа Дариана вытащила клинок из шеи его товарища. И вдруг оказалось, что из целого отряда в живых осталось лишь двое.

– Сдаемся! – крикнул один из них. Рыцари бросили оружие и встали на колени. – Мы сдаемся!

Брасти подошел к ним. Словно по велению богов, у него осталось всего лишь две стрелы: одну из них он уже положил на тетиву, вторую держал наготове мальчишка.

– Никаких больше доспехов, – сказал Брасти. – Никаких больше рыцарей.

– Мы сдаемся! – умоляюще, с отчаянием в голосе повторили они.

Мне ужасно хотелось посмотреть, как Брасти отведет назад руку, прицелится и пустит стрелу, которая как ураган ворвется в грудь рыцаря, стоящего на коленях. Я хотел запомнить этот момент и прокручивать его в голове вновь и вновь, потому что эти люди заслужили подобной смерти.

– Вы сказали «сдаемся»? – спросил Брасти. – Вы так и сказали?

– Прошу!

Рыцарь был молод, не старше двадцати; он не плакал, а мне так хотелось увидеть его слезы.

– Доспехи! – потребовал Брасти.

– Прошу вас!

– Снимайте доспехи.

Рыцари торопливо принялись снимать с себя стальную броню, неловко отстегивая плечевые и боковые пряжки нагрудных пластин. Не так уж просто ее снять, даже вернувшись домой после боя. А уж когда на тебя смотрит тридцатидюймовая стрела со стальным наконечником, сделать это еще сложнее.

Чуть погодя рыцари стали помогать друг другу.

Слишком медленно, подумал я и наконец-то понял, как чувствует себя Кест, когда горячка святого жжет его изнутри. Давай же, мысленно поторопил я Брасти, застрели их!

Но внутри меня звучал и второй, тихий голос, едва заметный шепот. «Я взывала к тебе, – сказала она, – каждый раз в тот миг, когда ты уже победил, но еще не нанес последний удар».

«Нет, – подумал я, – нет. Это правильно. Справедливо!»

Но в глубине души я понимал, что это – месть без малейших примесей.

Облагороженная, праведная месть. Но все же отмщение, а не правосудие.

Зачем проводить судебное разбирательство, если не осталось никаких сомнений в совершенном преступлении и нет никаких смягчающих обстоятельств? Какая разница, когда меч падет на шею преступника – сейчас или после вынесения приговора?