Себастьян Кастелл - Тень рыцаря

Черт! Мы не могли убить его, но нельзя же стоять и ждать, пока огонь поглотит детей.

– Я.

– Ты с ума сошел? – спросила меня Дариана. – Не ходи туда. Ты же сгоришь живьем.

Я поднял воротник плаща и крепко стянул завязки: наверное, выглядел я как разбойник с большой дороги, который собирается ограбить повозку.

– Кожа и костяные пластинки плаща защитят меня от жара, а шелк ворота помешает дыму, – с надеждой пробормотал я.

– И что ты, черт побери, собираешься делать, когда заберешься на крышу? – спросил Брасти. – Если поторопишь его, он просто спрыгнет вниз. И потом, даже если тебе удастся влезть на крышу, обратно сквозь огонь ты все равно не спустишься.

– К водонапорной башне приставлена лестница, – сказал я. – Идите туда с Дарианой и принесите ее.

– Фалькио, у тебя даже плана нет. Ты погибнешь ни за что ни про что!

Я улыбнулся. Всегда улыбайтесь, когда вам страшно.

– У меня всегда есть план, Брасти. Просто не всегда хороший. – Я поднялся. – С другой стороны, против чуда я бы тоже не возражал, так что лучше приготовьте лестницу на всякий случай.

На первом этаже амбара, как ни странно, царил мир. Пламя еще не занялось, и скорее казалось, что кто-то расставил светильники, чтобы создать атмосферу для романтического ужина. Но огонь постепенно перебирался на охапки сена, которые разгорались от малейшего дуновения ветра.

По лестнице я взбежал на второй этаж, который заполнился густым дымом, так что даже на расстоянии двух шагов ничего нельзя было разглядеть. И если бы девочка не заплакала, я бы даже не заметил ее.

Она сидела в углу, уткнувшись лицом в коленки, поэтому я смог разглядеть лишь темно-коричневую головку.

– Беги вниз по лестнице, – тихо сказал я. – Беги!

Девочка зарыдала и протянула ко мне ручонки.

– Я не могу пойти с тобой, мне нужно наверх. Пожалуйста, беги отсюда, спускайся вниз прямо сейчас.

Она покачала головой и заплакала еще громче, протягивая ко мне руки. Я закашлялся. Да будь оно все проклято… Мало мне было хлопот. Я обхватил девочку и легко поднял ее.

– Нужно быть смелой, – мягко сказал я ей. – Можешь остаться со мной, только если плакать не будешь, ладно?

Я начал подниматься по лестнице на крышу.

Девочка приникла мордашкой к моим волосам.

– Стлашно, – пожаловалась она.

– Знаю, малышка, но сейчас не время бояться. Как тебя зовут? – спросил я, пока мы выбирались на крышу.

Девочка растерялась, но потом ответила:

– Не сказу. Па говолит, постолонним велить нельзя.

– Умница, – похвалил я ее.

Мы выбрались наверх, и я тихо ступил на деревянную крышу. Не хотел рисковать и пугать сумасшедшего, поэтому сказал:

– Я здесь.

Он повернулся и подтянул к себе детей.

– A-а! Моя коричневая птаха, вижу, ты принес мне сбежавшего утенка. Как мило.

Я опустил девочку, но она схватилась за мою ногу. Я осторожно расцепил ее пальчики и отодвинулся.

– Нужно быть храброй, – напомнил я ей.

Рыцарь-капитан глумливо фыркнул.

– Храброй? Без чести любая храбрость не более чем душевный порыв пса. У животных нет чести. Испугавшись или разозлившись, они ведут себя так, как подсказывают им инстинкты.

– Как же мне надоело, когда детоубийцы проповедуют о чести, – сказал я.

Рыцарь-капитан помрачнел.

– А мне надоело, что страна разваливается из-за тех, у кого чести нет ни на грош. Король был тираном, герцоги не выполняют своих обязательств перед рыцарями, а крестьяне и горожане отказываются подчиняться нам, как повелевают им боги. И только мы, драгоценная горстка людей, еще храним эту страну.

– Значит, вы действуете вопреки закону и вопреки приказам герцогов?

– Мы пришли к заключению, что герцоги – ненастоящие правители, – сказал он. – Наступило время перемен.

Хоть в этом мы с ним согласны. Рыцарь-капитан смотрел на меня так, словно бросал вызов. Святые угодники, он и впрямь думает, что я буду с ним спорить! Он в самом деле верит, что мы сейчас начнем рассуждать о воле богов и святых и природе чести. Что ж, прощу прощения, сэр рыцарь, но у меня есть дела поважнее.

Я посмотрел на плачущих детей, привязанных к рыцарю-капитану: некоторые были так сильно напуганы, что вцепились в него, как в могучее дерево. Он их звал утятами, как в той игре, в которую мы все играли в детстве. Или нет, не все, понял вдруг я. Только бедные дети играют в утят – богатые рыцари эту игру не знают. Для нее не нужно ни игрушек, ни мячей – всего лишь несколько детей.

– Эй, ребятишки, – сказал я беспечным голосом, – какой у нас тут замечательный выводок утят. Поиграем, узнаем, кто из вас самый лучший утенок?

Дети не обратили внимания на меня и, кажется, вопроса не расслышали.

– Ну же, – подбодрил я их, пытаясь увлечь. – Когда мне страшно, я всегда играю в утят.

– Ты надо мной издеваешься? – сказал рыцарь-капитан, дергая за веревки, отчего один малыш громко заверещал.

– Вами я тоже скоро займусь, сэр рыцарь. – Я обратился к детям. Их было семеро, как раз хватит, подумал я. Должно хватить. – Эй, малыши, вы же помните правила? Поиграем?

– Я тоже хочу поиглать в утят, – сказала маленькая девочка, которую я принес со второго этажа.

Я поглядел на нее. Круглые глазенки, нахмуренные бровки. Она была напугана, но старалась оставаться храброй.

– Что ж, хорошие утятки всегда слушаются маму, так ведь? Когда она говорит «ути-ути», то они все бегут к маме, помните? А когда она говорит «баю-бай», они ложатся на животик и закрывают глазки. Надо очень постараться, чтобы успеть, потому что кто выполнит команду последним, тот проиграет. Готовы?

Рыцарь-капитан поглядел на меня и так угрожающе расхохотался, что малыши опять разревелись.

– Хочешь успокоить их? Чтобы они не боялись смерти? Какой же ты слабак, шкурник, как и все остальные в этой стране. Зачем…

– Ути-ути! – крикнул я.

Все дети одновременно бросились ко мне, натянув веревки.

– Ути-ути! – повторил я, стараясь, чтобы голос звучал радостно и спокойно, словно мы просто играем. – Тот, кто прибежит последним, проиграет.

Как только дети побежали ко мне, рыцарь-капитан начал соображать. Он попытался отвязать веревки, одну, другую, но детей уже было не остановить, и он грохнулся на крышу.

– Баю-бай! – крикнул я, и дети в ту же секунду легли и закрыли глаза. – Спите, мои утята, баю-бай!

Я сунул руку за пазуху и вытащил кинжал, прыгнул через их головы прямо на спину рыцаря-капитана, который пытался встать на ноги. Изо всех сил я вонзил ему клинок в ямку на шее – он вошел прямо в череп по самую ручку – и яростно повернул его несколько раз, хотя нужды в этом не было: безумец уже умер.

Наступил блаженный миг тишины, а затем я услышал легкий порыв ветра и треск разгорающегося пламени внизу, и мне пришлось вспомнить, что мир не стоит на месте. Правая рука дрожала, и я сообразил, что все еще вдавливаю кинжал в череп рыцаря-капитана. Я кое-как заставил себя остановиться. Медленно вынул кинжал, быстро закрыл окровавленную рану на голове табардом. Потом перерезал веревки, связывающие детей с мертвым телом, и подошел к краю крыши.