Harold Fox - Волшебство без прикрас [СИ]

Напротив меня, за столом сидел мужчина. За его спиной, в камине, потрескивали поленья. Не обращая на мое присутствие ни малейшего внимания, мужчина что-то писал большим пером на листе бумаги.

На вид ему было лет пятьдесят. Тонкий прямой нос, большие глаза, редеющие темные, слегка подернутые сединой, волосы, густые бакенбарды и гладко выбритый подбородок.

– Кто вы? – не переставая писать и не поднимая глаз, спросил мужчина.

– Это вы мне? – уточнил я.

– Угу.

– Евгений… Скворцов Евгений.

– Откуда вы?

– Ну… – я замялся, думая, стоит ли ему говорить, что я из другого мира. Ведь если здесь, как и у нас за подобное отправляют в дурку, то этого лучше не говорить. Поэтому я решил отвечать витиевато:

– Я приехал издалека.

– Из какого вы мира?

«О! Значит, этот мужик в теме! – облегченно пронеслось в моей голове, – Значит, можно говорить как есть. А, как называется мой мир?»

– Э, Земля…

– Вы русский или весский? Я вас плохо различаю.

– Русский.

– Случаем не царская Россия?

– Нет, – покрутил я головой, – путинская.

– Ясно, – кивнул он, продолжая писать.

– А, есть разница?

– С миром, где вашей страной все еще правит монарх, мы не так давно установили контакт. Там магия, хоть и в зачаточном виде, но применяется. Будь вы из того мира, у вас была бы возможность вызвать своего адвоката. А, так, придется довольствоваться нашим.

– Вон оно что…

Какое-то время мужчина молчал, продолжая писать, и мы сидели в тишине.

– При вас был найдена малая сфера земли. Как он к вам попал? – вдруг спросил он.

– Вы это про жемчужину? – уточнил я.

– Да.

– Выкрал у двух олухов на постоялом дворе.

– Один из этих, как вы говорите, олухов – Лесли Дройс, влиятельный человек, очень недоволен пропажей своего артефакта.

– Если она ему так дорога, чего же они ее без присмотра бросили?

– Бросили, значит? – уточнил мужчина.

– Да, я всего лишь ошибся комнатой, а там шкатулка, вот и взял, что плохо лежит.

– Заменив сферу гусиным яйцом?

– Да.

– Ясно.

Он сделал еще несколько записей, отложил листок в сторону, поднял на меня глаза и спросил:

– Как давно знаете Шебберила Клапса и его подельников?

– Несколько дней.

– И, что же вы Евгений, пошли на особо тяжкое преступление с людьми, которых совсем не знаете?

Я отвел взгляд в сторону. Что тут ответить? Тяга к приключениям и маниакальное желание вырваться из своего убогого городка, вот что было у меня в голове на тот момент. Да и в праве ли я их обвинять? Шеб сразу сказал, что мы идет воровать. Я еще гордился, тем, что стал членом волшебной гоп-компании.

Вот тебе Жека и расплата.

– Вас ждет смертная казнь.

– Как? – опешил я. От такой новости пол ушел у меня из-под ног.

– Но, у вас есть шанс на пожизненную каторгу, если согласитесь сотрудничать.

– Я согласен…

Мужчина достал из ящика стола трубку. Раскурил и, пуская сизые клубы дыма, продолжил допрос:

– Так, как же Клапсу удалось обойти наши защитные заклятия?

– Всем встать! Председательствует его честь судья Гримсби!

На трибуну вышел коренастый немолодой мужчина в белом судейском парике и черной мантии.

– Слушается дело о краже амулета «Силы незамутненного сознания» из хранилища Эйвильстинна! – провозгласил он, ударил молотком и продолжил:

– Подсудимый, вы признаете свою вину?

– Нет! – покрутил я головой.

– Нет? – удивился судья. – Но, вас же поймали с поличным!

– Помилуйте, я просто ошибся дверью.

– Ошиблись? Что значит, «ошиблись»?

– Сортир искал.

– В протоколе задержания, говорится, что вы помогли выкрасть амулет «Силы незамутненного сознания», передав вышеозначенный предмет своему сообщнику Шебберилу Клапсу, известному прохиндею мошеннику и негодяю.

– Брехня, – фыркнул я.

– Попрошу соблюдать приличие в зале суда! – взвизгнул Гримсби.

– Извините, ваша честь, – насупившись, пробормотал я.

– В протоколе, так же, упоминается и то, что вы сотрудничали со следствием.

– Да, это было.

– И на допросе во всем признались?

– Ага.

– Тогда почему вы сейчас отрицаете свою вину?

– Ну, вы спросили, я ответил…

– То есть, ваше отрицание вины ни чем не подкреплено?

– Ну, да.

– Хорошо, – кивнул судья, – в таком случае, мне все ясно! Обвиняемый, вы признаетесь виновным и приговариваетесь к смертной казни через отсечение головы! – с этими словами, он ударил молотком.

– Уводи! – выкрикнул тощий. Не дожидаясь пока я встану, он прокричал:

– Давай следующего!

Я сильно не волновался. Ведь Роквелл обещал меня пощадить…

Куча вонючей соломы на полу мрачного сырого каземата, вот что мне служило теперь постелью. Я лежал, смотрел в потолок и грустил. За содействие следствию в поимке банды Шеба, а я выложил сразу же все, что знал, сэр Роквелл – так звали того мужчину, что меня допрашивал, обещал заменить полагающуюся мне смертную казнь на пожизненную каторгу.

Время в заключении тянулось очень медленно. Кормили меня дважды в день, мерзкой баландой. Собственно, благодаря этому я и мог вести счет дням. Утром еду приносил Гатис – жирный балабол, который непременно плевал мне в тарелку и как-нибудь обзывал. Вечером, Дром – унылый и немногословный мужик, одним лишь своим видом он угнетал так, что пропадало желание жить.

Так прошли долгие и унылые двенадцать дней.

Я старался не падать духом, как не крути, но каземат всяко лучше, чем каторга или смертная казнь. Однако утром тринадцатого дня все изменилось. Вместо привычной баланды, жирный Гатис довольно произнес:

– Вставай, вша позорная, на выход!

– Что, на каторгу? Может, сначала покормишь? – поднимаясь, проворчал я.

– Поговори у меня! Шевелись, давай, пока кости целы! – пригрозил он, размахивая деревянной дубинкой.

Мы прошли по длинному коридору, поднялись по ступенькам, потом снова коридор, в конце которого были большие деревянные ворота. По мере приближения к ним, я все четче слышал крики людей.

– Куда ты меня ведешь? – настороженно спросил я.

– Заткнись и иди!

– Ну, уж нет! Сэр Роквелл обещал меня не казнить! Я же все рассказал!

– Если ты не пойдешь, я тебя отметелю!

– Нет! Нет, не надо! Я не хочу умирать! – отчаянно запричитал я. Ноги вдруг стали ватными. Они подкосились и я рухнул на каменный пол.

– Вот, значит, как?! – рявкнул Гатис. Он размахнулся и врезал мне так, что я потерял сознание, а когда очнулся, был уже на эшафоте. Толпа безумствовала, а палач точил свой большой топор.

«Эх, Роквелл, Роквелл, а еще сэр. Никому верить нельзя», – обреченно подумал я.

– Тащите его, – велел палач.

Двое крепких стражников взяли меня под руки и подтащили к пеньку, который стоял у края эшафота. Тут же в мою сторону полетели гнилые яблоки, помидоры и протухшие яйца.