Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

Каллор на такое нипочем бы не согласился. С самого начала он дал себе слово, что никто не получит ни капли его жизни. Он не станет служить никому, ни пальцем не пошевелит ради возвеличивания или обогащения какого-нибудь болвана, вообразившего, будто осыпает своих подданных благодатью, будто служить ему – привилегия ! Боги, что за спесь! Ложь, упивающаяся своей наглостью и безнаказанностью!

Сколько обычаев и правил было изобретено, дабы увековечить верховенство «избранных» над большинством! И правила эти отстаиваются до смерти (причем чаще всего до смерти большинства, а не избранных), защищаются войнами и законами, угрозами и жестокой карой… Вот это были деньки! Как он купался тогда в безнаказанности!

Он никогда не станет одним из множества. Снова и снова он доказывал это, а потом еще и еще раз. И продолжит доказывать впредь.

До короны было рукой подать, бери и царствуй. Причем на кону стояло не что-то заурядное вроде империи – эти игры Каллору давно наскучили, – а целый мир, власть над всеми силами бытия: земной плотью, свободными стихиями, блистающей верой, хитросплетениями политики, религии, общественной и индивидуальной воли – в трагическом пространстве между золотым веком беззаботного прошлого и невероятным светлым будущим. А над всем этим – ливень забвения, нескончаемый поток неудачи и смерти, страдания и боли. Сломленный бог был обречен вечно прозябать – и Каллор, без сомнения, смог бы урвать себе власть, заставив беспомощное создание валяться у него в ногах подобно самому жалкому из подданных.

И вот все это – все – буквально перед носом.

Он снова поворошил ногой угли – точнее то, что осталось от веточек, из которых был сложен костер. Посыпалась белая зола. Из нее торчали обглоданные косточки какой-то жалкой твари, ставшей Каллору ужином.

В небе уже начали появляться звезды, но их закрыло облаками. Где-то в ночной степи переругивались между собой койоты. Днем Каллор наткнулся на следы каравана, ведущие с юго-востока на северо-запад. Глубокая колея от фургонов, утрамбованная волами земля, мусор на обочинах. Находка его даже разочаровала: он уже так привык к одиночеству. Единственным признаком человеческого присутствия были редкие всполохи горящей травы на западе. Загадочный быт степных кочевников, видимо, связанный с разнотравьем и выпасом бхедеринов. Даже если они и выследили Каллора, то разумно держались на отдалении. Его присутствие нередко беспокоило древних духов; раньше это порядком раздражало, и Каллор убивал их, хотя в последнее время перестал. Пускай стонут и корчатся в бессильной злобе или что они там испытывают. Пускай смертные потомки скрываются в высокой траве, дожидаясь, пока он пройдет.

У Верховного короля другие заботы. Другие материи занимают его ум.

Он вдруг встрепенулся. Всем существом он ощутил всплеск силы на севере. Медленно поднявшись на ноги, Каллор вперил взгляд в темноту. Что-то пробуждалось, но что? И… да, там была еще одна сила, но уже хорошо знакомая: тисте анди.

Каллор прошипел сквозь порченые зубы. Конечно, если идти тем же путем, то круг замкнется, он снова окажется в том жутком месте… как там бишь его? Да, Коралл. Сразу припомнились жалкая, идиотская возня с Паннионским Домином и беспримерная тупость того сражения!

Неужели выследили? Неужели треклятые охотники все-таки его обошли и теперь устремились на юг, готовые настигнуть жертву? Ну и славно. На своем веку Каллор убил достаточно драконов – и чистокровных, и одиночников. По одному, конечно. Двоих за раз… что ж, это будет достойное испытание.

До сих пор охота шла топорно и безыскусно. Обдурить тисте анди и сбить их со следа не составляло труда; Каллор не раз мог заманить их в засаду. Наверное, так и надо было поступить. Хотя бы стало понятно, в чем причина их настойчивости, поистине болезненного упорства. Неужели он и вправду настолько прогневил Рейка? Смешно! Сыну Тьмы не свойственна одержимость, как и вообще всем тисте анди. Разве не в этом природная слабость их рода – в отсутствии воли?

Чем же он так прогневил Корлат с Орфанталом? Неужели тем, что ушел от сражения, не стал драться бок о бок с другими обреченными болванами? Пусть малазанцы гибнут! Они наши враги! Пусть т'лан имассы предадут Серебряную Лису! Она это заслужила!

То была не наша война, Бруд. Не наша, Рейк. Почему вы меня не послушали?

Эй, Корлат! Эй, Орфантал! Где вы там? Давайте уже покончим со всем этим!

Фонтаны силы вдруг иссякли.

Где-то на востоке вновь отчаянно завыли койоты.

Каллор поднял глаза к небу. На горизонте заблестела восходящая луна – отраженное сияние, щербатая улыбка, подернутая пылью. Взгляни на себя. Будем правдивы: твое лицо – это мое лицо, такое же тощее и потасканное. И все равно мы раз за разом поднимаемся вверх, не отклоняясь от пути.

Небу нет до тебя дела, дорогой. Звезды тебя даже не видят.

Но ты идешь дальше, ибо таков твой путь.

Каллор раскидал угли ногами. Пускай трава сгорит, оставляя выжженный след, – ему плевать. Нет, и на этот раз он круг не замкнет. Так он выживал до сих пор, так выживет и теперь. Какой смысл меняться?

Каллор отправился дальше. На север. Там, если он правильно помнит, есть города, дороги – и большой торговый тракт, тянущийся через Коричные пустоши к са́мому Даруджистану.

Там его ждала встреча. Судьба, принадлежащая ему по праву меча и несгибаемой воли.

Лунный свет упал на тень Каллора, превратив ее в бесформенное пятно. Королю было все равно.

Три тощие лошади, недокормленный вол и повозка с погнутой осью и сломанным тормозом – вот и все небогатое наследство из селения Морско. Трупы остались гнить на полу таверны. Нимандр вдруг подумал, что надо было бы ее поджечь. Впрочем, уже поздно, да и жуткое зрелище теперь так просто из головы не выкинешь. А что же с распятыми несчастными, замотанными в тряпье и сочащимися черной жижей? Их тоже бросили.

Чик неподвижно лежал на нарах, укрытый одеялом, и слепо смотрел на борт повозки. К подбородку прилипли хлопья каши, которой его пытались накормить утром. Вокруг рта ползали и жужжали мухи. Тело время от времени били судороги.

Похищен.

Был полдень. Уже третьи сутки они ехали по добротной мощеной дороге с дренажными канавами по бокам. За спиной осталось поселение под названием Вереск. Когда-то оно было крупнее – настоящий город, – впрочем, торговля келиком (разбавленный сейманкелик, он же «кровь Умирающего бога») вполне могла вернуть утраченное процветание. Об этом и многом другом путники узнали из разговоров с купеческими караванами. Десятки повозок чуть ли не порожняком отправлялись из Бастиона на восток по деревням и селам, вплоть до самого Обзора, а возвращались до отказа нагруженные амфорами тошнотворного напитка. В Бастионе было что-то вроде распределительного пункта.