Алексей Селютин - Выжить [СИ]

Но он не собирался принимать предложенную игру. Быстро сбавил скорость, включил указатель поворота и прижался к обочине.

— То-то же, урод, — ухмыльнулся я себе под нос и в этот момент сзади раздался глухой треск, а потом звук лопнувшей шины. Руль повело и я сразу же нажал на тормоз. Колёса завизжали, а нос машины ушёл вправо. Пытаясь спасти ситуацию, я опять поддал газу и вывернул руль, но не помогло. Машина соскользнула к обочине и ударилась о дорожный столбик. Подскочила, завалилась на бок и, совершив несколько кульбитов по земле, врезалась в дерево.

Если бы я не пристегнулся, всё закончилось бы сразу. Но я всегда пристёгивался, едва запирал за собой дверь автомобиля. Потому мне удалось пережить аварию. Лежа верх ногами, упираясь головой в пассажирское сиденье, я чувствовал, как из разбитого носа на лоб стекает кровь. Правая нога онемела и я её не чувствовал. А левая точно была переломана, так как боль была адская. Одна рука была зажата между сиденьями, а второй я вытер кровь с лица и, всё ещё пребывая в шоке, учуял запах бензина. Похоже, сегодняшний день войдёт в историю, как самый неудачный для отдельного взятого индивидуума. Мало того, что меня искорёжило, как и саму машину, так ещё бензобак повредился… Я попытался пошевелиться, но каждое движение вызывало в теле боль и я чувствовал как в ноге кости трутся друг о друга. Где-то полыхнуло. Меня обдало жаром и последнее, что я увидел перед тем, как погрузился в темноту, была яркая вспышка света…

Я понял, что очнулся, когда почувствовал, как пальцы инстинктивно сжимают сухие листья, на которых, судя по всему, я и лежал. Во рту стоял мерзкий солоноватый привкус и я закашлялся, прочищая горло. Попытался открыть глаза, но закричал от резкой боли — яркий свет полоснул словно острым лезвием. Прикрыв глаза, я попытался повернуться на бок и втянул носом запах леса. По-видимому, случайные свидетели всё же вытащили меня из загоревшейся машины и сейчас отложили в сторону, думая, что я откинул коньки. То-то у них будет шок, когда я очухаюсь и скажу им спасибо.

Сделав глубокий вдох, я перевернулся на живот и не ощутил в теле ни единого признака адской боли, которая просто должна была о себе напомнить. Я, кажется, все кости себе переломал, а боль была только в глазах после яркой вспышки. Неужели я уже в больнице и напичкан болеутоляющим по самые гланды? Неужели мне повезло потерять сознание, чтобы не мучиться и проснуться, когда об этом уже позаботились?

Но нет. Приоткрыв глаза, я понял, что это не так. Взгляд упёрся в серо-зелёный ковёр листвы, на котором я лежал. Я не ослеп и со зрением всё было в порядке. Я лежал на мягких осыпавшихся листьях, а где-то над моей головой какие-то птицы исполняли замысловатые мелодии. Значит, я всё-таки не на больничной койке, а у того дерева на опушке леса, куда кувырком улетела моя машина. Но почему тогда шокированные переломанным телом свидетели не галдят рядом? Почему нет запаха горящего бензина? Где завывания «скорой помощи»? Тут явно что-то не так.

Я приподнялся на локтях и, прищурившись, осмотрелся. Молодые деревца окружали небольшую полянку из мягких листьев, на которых я и валялся. Ветви нависали над головой, а запах леса будоражил нос. Молодая поросль заканчивалась в нескольких метрах впереди и там начинался уже самый настоящий лиственный лес. Деревья уходили вверх и именно в их кронах раздавалось пение неизвестных птичек.

Я посмотрел за спину и удивлённо замер. Там должна была быть дорога. Отличная асфальтовая дорога, по которой ещё совсем не давно я мчал со скоростью 140 километров в час. Но сейчас дороги не было. Заросшая сочной травкой небольшая полянка упиралась в подлесок, а дальше шли всё те же лиственные деревья. Никаких сбитых столбиков, никакой перевёрнутой машины, никаких признаков дорожно-транспортного происшествия. Даже запаха гари нет.

Что чёрт возьми происходит?

Всё ещё плохо соображая, я стал на колени, прислушался к своим ощущениям и, опять не почувствовав никакой боли, смело поднялся на ноги. С ними тоже был полный порядок. Ни переломов, ни вывихов, ни какой другой травмы. В травмах ног я очень неплохо разбирался — ни раз за мою 11-ти летнюю спортивную карьеру профессионального футболиста я с ними сталкивался. Прекрасно знал как себя чувствуешь при вывихе, растяжении или переломе. Но сейчас никаких проблем с костями и суставами я не ощущал. Всё было просто отлично. Сухие, мускулистые ноги отличного бегуна не дрожали от перенапряжения и без проблем удерживали 75-ти килограммовое тело.

Я потоптался на месте в «адидасовских» кроссовках, попрыгал и выдохнул с облегчением: значит, всё не так уж и плохо. Возможно, даже успею восстановиться к следующему матчу в субботу. Пронесло, что называется. Пронесло…

Я снял тёмно-синюю спортивную ветровку той же фирмы, что и кроссовки, и принялся ощупывать себя с ног до головы, выискивая ушибы, переломы, царапины. Но футболка хоть и не выглядела супер чистой, была целёхонький и не порванной. Нигде никаких признаков того, что меня пропустили через мясорубку несколько мгновений назад.

Какого хрена! Что происходит вообще?

— Эй, что за шутки! — крикнул я и принялся озираться по сторонам. — Выходите! Это совсем не смешно! Кто меня перетащил? Как из машины вытащили?

Лишь щебет птиц в кронах незнакомых деревьев был мне ответом. Но не он заставил меня похолодеть. Меня заставили похолодеть мои слова. Этих слов я не знал. Да я их произнёс, но сделал это не на родном русском языке, а на каком-то другом. На каком-то незнакомом. Мой рот издавал звуки, произносил слова уверенно и без запинок, но я не знал этого языка. Это бы не английский, которым я владел на уровне уверенного пользователя, не испанский, который учил, в молодости подготавливая себя к карьере в «Ла Лиге». Карьеры в Испании так и не случилось, но языком я овладел кое-как. И это были единственные языки, на которых я мог бы что-либо связанно произнести. Других я не знал.

А сейчас я говорил вполне уверенно на языке, который был мне совсем не знаком. Я даже отдалённо не представлял, что это за язык. Я совсем не полиглот и мне даже не за что было зацепиться. Единственное, в чём я был уверен — я знал этот язык как родной.

— Мама мыла раму, — вполголоса прошептал я. — На дворе трава, на траве дрова… твою мать! — выкрикнул я, похолодев в очередной раз от того, что моему рту действительно без всяких проблем получается произносить слова на незнакомом языке. Я владел им в совершенстве. — Какого хрена здесь происходит!? — и эта фраза из меня вышла легко и непринуждённо.

Боже, неужели я спятил? Неужели сошёл с ума? Или… или я сейчас лежу в коме, а это всё больной сон? Может, мне сейчас делают трепанацию черепа, а мне кажется, что я разговариваю сам с собой? Мне кажется, что у меня нет никаких переломов после этой жуткой аварии, а на самом деле я уже давно превратился в фарш? Тот яркий свет, который ослепил меня, навивает как бы на определённые мысли. Может, я уже в раю?