Алексей Селютин - Выжить [СИ]

…Уже четвёртый день мы с маленьким котёнком шли вдоль берега. Останавливались, только когда начинались сумерки, и двигались дальше с самым рассветом. Рыбы наловить за всё это время мне никак не удавалось и мы держались на тех запасах, которые я сделал ранее.

На берегу мы пробыли три дня. Я постоянно рыбачил, разделывал рыбу и развешивал сушиться. Не уходил от лагеря дальше, чем на сотню метров, обустраивал жилище и упражнялся со щитом. Однажды ночью мне приснилось, что у меня его вырвали из руки. Кто-то безликий придавил запястье тяжёлым башмаком, вцепился в щит двумя руками и вырвал из меня по живому. Боль была такая, словно коренной зуб вырывают без наркоза. Я дико заорал и проснулся. Принялся оглядываться в темноте и инстинктивно подкинул дров в затухавший костёр. Пламя осветило страшные жёлтые глаза и я не сразу понял, что это Уилсон. Он смотрел на меня как гипнотизёр и я моментально поддался его гипнозу. Страх куда-то отступил, появилась лёгкость и удовлетворённость. Я чувствовал себя наркоманом под кайфом. Глупо улыбаясь, лёг на подстилку из свежей травы и почти мгновенно заснул. Но когда проснулся, прекрасно помнил тот сон. Он казался мне таким реальным, что я действительно испугался. Испугался того, что каким-то образом могу лишиться щита. Мне казалось, что так я лишусь частички себя.

С тех пор я регулярно занимался со щитом во время привалов и вечером перед сном. Сам придумывал упражнения и приёмы. Прикрывался и атаковал. Приучал своё тело реагировать быстро и действовать эффективно. Наносил размашистые удары, которые могли бы разрезать на несколько кусков любой предмет. Атаковал наискось, атаковал горизонтально. И мне это нравилось. Я не чувствовал, что делаю что-то противоестественное. Щит казался мне неотъемлемой частью моего тела. И упражняться с ним для меня стало так же естественно, как делать утром зарядку.

Но заниматься стало сложнее, когда впервые пошёл дождь. Я было обрадовался, но радость моя вышла недолгой — дождь шёл в течение следующих двух дней. Он практически не прекращался и мне с трудом удавалось развести огонь на ночь. Мокрая древесина не хотела загораться и тлела. Приходилось сначала просушивать растопку и хворост. Я прятался под деревьями, прикрывал небольшой костерок самим собой, фыркал от едкого дыма и пытался греться. Котёнок страдал не меньше моего и часто бывало, что я раздражённо прогонял его, когда он пытался забраться ко мне под ветровку. Непрекращающийся дождь вымотал меня окончательно. Сделал раздражительным и злым. С каждым часом проведённым под дождём, не имея возможности где-нибудь укрыться, я всё больше поддавался апатии. Понуро брёл под струями, прижимал к груди мокрого котёнка и чувствовал, как он дрожит.

К концу третьего дня, когда дождь наконец закончился, я чувствовал себя прескверно. Начался сухой кашель. В горле словно наждачной бумагой протёрли, а в носу свербило, отчего я постоянно чихал. Все симптомы простуды были на лицо. Горячая кипячёная вода, которой я напоил себя на привале, немного помогла, но ночка выдалась не из лёгких. Температура поднялась и я всю ночь дрожал, свернувшись калачиком у костра. Мой маленький друг Уилсон помог заснуть, как помогал ранее, но вылечить меня он не мог. Организм боролся, но и ему на это требовалось время. Я дрожал у поваленного дерева, укутавшись листьями, и проклинал всё на свете.

За всю короткую ночь я так и не заснул. Измученный и опустошённый поднялся как только рассвело. Раздул угли и подкинул дровишек. У дерева стоял шест, который я таскал на себе всю дорогу. Там оставалась половинка от тушки сушеной рыбы и я понял, что скоро опять придётся корчить из себя рыбака.

Часто кашляя, я спустился к берегу, набрал воды и заметил, что панцирь протекает. Небольшая трещина проходила прямо по центру, а значит дни его сочтены. Я не стал его ставить на огонь, а аккуратно разместил рядом. Вода теперь закипит не быстро, но хоть не вытечет вся.

— Да уж, — пробормотал я. — Скверно дела идут. Скоро без ёмкости останемся.

Котёнок лежал недалеко и занимался гигиеной. Он изменился за последние дни. Подрос немного, что ли. Мех стал более жёстким, мордочка, казалось, огрубела: глаза сузились и прекратили быть жёлто-чёрными блюдцами, нос стал шире, а оскал зловещим. Он превращался в настоящего хищника. И даже впервые поймал птицу на земле. Я немного был шокирован, когда увидел это своими глазами. Он затаился, совершил невероятный прыжок и сбил её лапкой в полёте. Пригвоздил к земле и, вместо того, чтобы вцепиться зубами в горло, разорвал острыми когтями на две части. Зрелище было чересчур кровожадным и я поспешно отвёл взгляд. Мне наконец стало понятно, насколько опасен будет этот маленький хищник, когда подрастёт…

— Уилсон, рыбу будешь? — спросил я, наблюдая, как он умывается. — Это последняя половинка. — Он сразу вскочил и утвердительно мурлыкнул. Я отодрал мясо от хребта и дал ему грызть кости. Затем нарезал несколько полос перочинным ножом и положил рядом. — Не подавись костями, смотри.

Прикончив рыбу, я почувствовал себя немного лучше. Всё ещё кашлял и чихал, но горло уже не драло. Обжигаясь, я напился кипятка и ощутил как выступил пот. Я вытер лоб, понял, что температура всё ещё есть, и поднялся.

— Идём, малыш. Устроим перерыв в середине дня. Тогда и отоспимся. Найдём тенёк и поспим. Надеюсь только, что дождя больше не будет.

Трещина в панцире увеличилась, но я не хотел бросать его. Какой-никакой, а это всё же котелок. Он значительно облегчил мне жизнь. Котёнок убежал вперёд, а я взял палку и последовал за ним. Мы пробирались по пахучему лесу до самого момента, когда солнце достигло зенита. Нещадно парило. Дышать стало тяжело и мы выбрались ближе к берегу. Сил разводить костёр у меня уже не осталось. Я выбрал местечко у одинокого деревца, нарвал травы сколько смог и обессиленно рухнул.

— Уилсон! Иди сюда! — помахал я рукой котёнку. — Мне потребуется твоя помощь. Сделай так, чтобы я заснул. Мне нужен отдых.

Понял он меня прекрасно. Выпучив глаза, теперь уже я смотрел на него, как гипнотизёр. Как наркоман, у которого ломка. Котёнок недовольно фыркнул и в моей голове вновь промелькнули картинки: он призывал меня успокоиться и расслабиться. Это было настолько очевидно, что я даже улыбнулся. В очередной раз понял, что без этого пушистого малыша, я бы вряд ли справился.

— Хорошо, хорошо. Лежу спокойно, — сказал я и попытался расслабить все мышцы. Закрыл глаза и выдохнул. А когда вновь открыл, наши взгляды пересеклись. Я понял, что опять начинаю уплывать и пробормотал. — Спасибо…

…Когда я проснулся, солнце всё ещё было высоко. Уилсон лежал рядом и не отрываясь смотрел на меня. Я похрустел суставами и прислушался к организму. Ощущалась лёгкая слабость, но чувствовал я себя вполне отдохнувшим. Мышцы уже не гудели, горло совершенно не болело, но когда я говорил, всё ещё гундосил.