Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Поехать бы сейчас по разным местам, — мечтательно произнёс я. — Синие грязи, горячие ключи, хвойный лес. Благодать. Тишина. Покой. Мира, поедешь со мной?

— А учиться? — спросила племянница.

— Там и будем учиться. Вечерами после грязей и на корабле во время странствия, — протянул я.

— Поеду. А её тоже возьмём?

— Да, мне ведь нужен люминэя-маяк, но хотелось бы без принуждения и лишних слёз. Жаль, что она меня считает исчадием ада.

— Ващ, навелное, нет, гашпадин, — старательно проговаривая чужие слова, произнесла северянка, — вы доблый.

Я улыбнулся и легонько провёл пальцами по её густым рыжим волосам. Да, я некромант, воле которого подвластны сотни и сотни трупов, но никто не может ценить жизнь больше, чем те, кто ежесекундно ходит рука об руку со смертью. Жизнь бесценна.

Но этой жизни нужен отпуск…

Высокий широкоплечий мертвец молча сделал шаг влево и поднял большой квадратный щит, в который со стуком воткнулась сначала одна стрела, а потом другая. Я посмотрел на блеснувшие в обитом кожей буйвола дереве наконечники стрел, а потом перевёл взгляд на густые заросли ивы и осины, откуда по нам стреляли северные егеря. Они делали это регулярно, заставляя всегда быть настороже.

Тёплый ветер с лёгким шелестом шевелил зелёную листву, а по тонким веткам прыгали встревоженные птахи. Самих же егерей не было видно, впрочем, как и всегда. И стреляли они не из луков, а из лёгких арбалетов. С такими можно подползти незаметно почти на сотню шагов.

— Я разберусь, — пробасил Ярлис.

Мой напарник легонько пошевелил закованной в воронёную сталь рукой, и шесть серых мохнатых волкодавов молча сорвались с места. Псы тоже были мёртвыми, потому не боялись копий, палиц и стрел, а к звериному чутью добавилась неутомимость нежити.

Я кивнул и повернулся к реке, где полсотни мертвецов с деревянными масками на лицах строили мост. Все они находились в моём ведении. Все они были моими марионетками, и те, что забивали толстые колья в сырой берег, и те, что стучали топорами по брёвнам, и те, что натягивали канаты. Речка неширокая, всего на три десятка шагов, но глубокая и с илистым дном. И если пеший легион перейдёт её по пояс в мутной и тёплой воде, то обоз придётся перегружать, а это риск намочить хлеб, солонину и палатки. Строить лодки и перетаскивать всё ими — лишняя трата времени. А терять время нельзя, ибо сердце войны не солдаты, не оружие, а хорошо спланированная транспортная сеть. И потому нужен мост для регулярного пользования.

Я смотрел на нежить, заколачивающую сваю по пояс в тине и ряске, а эхо молотов далеко разносилось над водой.

— Тагира, сыграй, — произнёс я, — что-то нехорошо мне.

Закованная в такую же броню, что и я, девушка сняла шлем с яркобелым воланом из конских волос и кожаные перчатки, а потом достала из-за пазухи флейту и приложила к губам. К стуку молотов, визгу пилы и шуму листвы добавилась быстрая мелодия марша жизни. Пальцы девушки ловко бегали по отверстиям, рождая совсем другие образы, нежели война. Лишь когда издали донеслись протяжные крики разрываемых псами людей, она сбилась и опустила флейту.

— Играй, Тагира.

Но девушка вместо того, чтоб снова приложиться к своему инструменту, встала на свежеошкуренное бревно и начала на нём прыгать и громко кричать.

— Вставай! Уже утро!

— Тагира?

Девушка со всего маха бухнулась на колени и тряхнула меня за плечо.

— А кто такая Тагира? — разгоняя утренний сон, громко спросила племянница.

Я со стоном открыл глаза, увидев перед собой лицо Миры. Она сидела на коленях возле моей подушки и тормошила меня за плечо.

— О, боги, — пролепетал я, облизав губы, — позвольте мне умереть прямо сейчас.

— Не позволю, — весело ответила Мираель, вскакивая на ноги.

Она была одета во всё ту же тёмно-красную тунику с широкими чёрными лентами.

— Ты хоть сандалии сняла, прежде чем на кровать заскакивать? — пробубнил я, понимая, что поспать больше не получится.

А корабль когда отплывает? — вместо ответа звонко спросила Мира.

— Завтра утром. Сенатор Марут Ханрец у нас в городе останавливался по пути в столицу. Мы с ним до Митаки доплывём. Через месяц обратно. Там корабли чуть ли не каждые три дня ходят.

— Зелень зелёная, — бросила Мира молодёжное словечко, а потом снова спросила. — А кто такая Тагира?

— Один из моих маяков-якорей. Мы с ней всю первую войну прошли.

— Зелень. А что с ней случилось? Погибла?

— Замуж с ней случился. Я ей вольную дал и рекомендательные письма в придачу, — ответил я, потянувшись к небольшому серебряному кувшину с чистой водой.

Чары на нем делали воду всегда холодной.

— Так ты год без маяка?

— У меня было потом два маяка-музыканта, оба парни, но никто из них не продержался. Первый уволился, не выдержав постоянного присутствия мертвецов. Второй попал под обвал штольни. Когда его нашли, то это желе даже в качестве карьерной нежити нельзя было использовать, не то что как маяк.

— Ух ты. Ну, теперь у тебя новый маяк.

— Ты издеваешься? Нормальные маяки по праздным вечерам запросто менестрелями на свадьбах подрабатывают и на праздниках толпу забавляют. А эта двух слов связать не может. Если талантов не найду, отдам Тагитории в помощь на кухню, — укоризненно съязвил я, подойдя к столику с рукомойным тазом, взял кусок мыла и пододвинул поближе зубную кисть и порошок. — Полей на руки.

Мираель вприпрыжку подскочила ко мне и схватила умывальный кувшин.

— А что сегодня будем делать?

— В гильдию сходим, а потом халтурка есть. Обещал в порту на пристань для рыболовных судов нетленку нанести.

— Нетленку?

— Привыкай. У вас свой говор, у некромантов свой. Нетленка — это заклятие нетленности. Оно бывает разное. Для трупов одно, для дерева другое. Даже для разных видов нежити разное. И вообще. Нетленка — это одна из трёх ножек табурета некроманта. Так мне мой учитель всегда говорил.

— Ага. Табурет. А петля тогда что? — прищурившись, спросила Мира.

— Да ну тебя. Нетленка, подъём и нить приказов. Вот основа. И переоденься. Пока тебя не внесли в списки, гильдейскую одежду носить нельзя.

А во что?

— Там в сундуке посмотри, — махнул я зубной кистью в угол.

— Ух ты. Я так и знала, что ты в женское тайком переодеваешься! — воскликнула Мира, направившись в угол комнаты.

— Дура! Это запасное у Танры!

— А она против не будет?

— Для племянницы нет. А вот если другая девушка, то да.

— Побьёт? — прищурившись, спросила Мира, достав из сундука тунику из прозрачного и невесомого синейского шёлка.

— Нет, но месяцок-другой без любовных утех на луну повою. А это положи на место, маленькая ещё.

— Сам же сказал, что любое, — огрызнулась Мира, но всё же достала белоснежную льняную одёжку, бросив прозрачный шёлк обратно. — Отвернись.