Николай Грошев - Война вампиров [СИ] [книги 4-5]

— Для вас дебилов, этот яд, почему-то, как спиртное. — Как-то тоскливо произнесла Луна.

— Кхм. — Штык снова щеку почесал. — Ну ладно. Короче, продашь?

— Больше нету, он всё выжрал.

— Вот ты Саня мудак.

— Да я знал что ли? — Шкет глянул на девушку. — А ещё сделаешь?

— Для Сока Печали, нужны особые травы и…

— Сколько?

— Вы не понимаете! Эти травы…

— Да-да, мы врубаемся, так сколько просишь?

— Пятьсот за бутылку.

Вампиры удивлённо переглянулись. Шкет пожал плечами, без особой уверенности.

— Не кис, что-то прям дохера…

— Как хотите. Я и не хочу делать самый кошмарный из всех ядов на этой планете, что б его пили для своего удовольствия, какие-то там вампиры.

В конце фразы, Лилия презрительно фыркнула, помолчав, добавила.

— Но за хорошую плату — я сделаю. Как яд, Сок Печали ныне использовать нельзя, даже нам, Тёмным Лунам. Наше время прошло. — Она вдруг помрачнела, даже носом шмыгнула печально.

— Ну, заебок, договорились. Как будет сивуха, ты звони. — Штык поднялся и двинулся к дверям.

— Лиль, а можно тебя пригласить, ну, в кафешку там…

— Шкет, — парень повернул голову, буркнул что-то не разборчиво. — А как же твоя эта, как её, ну, с которой ты живёшь? Ты ж говорил семья, спиногрызы, все дела…

— Ну, ты же видел её! — Воскликнул Шкет, ткнув в девушку пальцем. — Да я только вспомню, у меня даже волосы на жопе встают, ну ты же…

Шкет вскрикнул и, дрыгая руками, полетел к дверям. Штык вовремя пригнулся, а то б с ног сбило только так. А Шкет с воплем врезался головой в дверь и с тем же звуковым оформлением улетел за забор. На дороге с хрустом врезался спиной в твёрдую поверхность, где и лежал, пока Штык не вышел наружу. Не вставая, Шкет закурил. Стал смотреть в небо. Там, тучки плывут, дождик вот-вот начнётся, осенний, ледяной дождик…

— Братан, — позвал Штык. — Смотри, домишко опять в развалины превратился.

— Да. — Шкет сел, стал смотреть. Так и есть, дом пропал, только развалины и видно. — Магия блять, думаешь, она эти их пули, ну, херанёт, чтоб не работали больше?

— Думаю да. — Штык присел на корточки. — Эльфы, еби их в рот, нет братан, мир походу ёбнулся в хлам.

— Ага, заколдованные пули.

— Да, пиздец.

— Колдуны.

— В натуре, жесть.

— Гномы.

— Не, ну это-то точно пиздёж. Ну, какие нафиг гномы?

— Ну, — Шкет пожал плечами. — На Чернобыле же станция ебанула, в курсе же?

— А! Типа местные мутировали? — Штык затянулся, выпустил дым. — А хуй знает, может в натуре, воды радиоактивной напились и хуяк, мутировать начали. Эх, вот раньше просто как всё было, да братан? А теперь этот король штопанный, эльфы, колдуны, и вот на кой хуй спрашивается, я пить бросил? Как тут без бутылки разобраться и по ходу не свихнуться?

Помолчали. На горизонте появилась знакомая машина — Соня возвращалась за ними.

— Как там по замесу? — Произнёс Шкет, глядя в сторону быстро приближавшейся машины.

— Так же всё. Соня с Арчи ищут новых, сегодня прям и отправлю её. Наши кучкуются, отвлекают гавриков. А мы по городу. Я кстати, знаю, где сыр тухлый продают, клепают типа он новый и на прилавки. Там этикетка ещё такая…

— Я так учую. — Шкет выкинул сигарету, вздохнул тяжко. — Тухлятину с пяти метров чую, крышу рвать начинает, сожрать прям так и хочется, прикинь братуха, я теперь помойки обхожу метров за десять. Соседи уже косятся, думают, ёбнутый я какой-то.

— Прорвёмся Сань, не парься. Козлов этих нашинкуем и заживём.

— Как бы они нас самих…

— Да брось ты. — Штык отмахнулся правой рукой, сигарета упала на асфальт. — На бумажку упала, видел же? — Шкет кивнул, Штык сигарету поднял, снова затянулся. — Короче, не бзди братан, справимся.

Машина остановилась, вампиры сели в неё и вскоре все трое исчезали за горизонтом.

По той же улице, спустя пару часов прошёл какой-то мужчина. Остановился возле развалин старого дома, закурил сигарету. Вдохнул дым полной грудью, поплевался — Прима, фильтров всяких на ней не водится, так что крошечные ворсинки табака, всё равно попадают на зубы и губы, хоть как ты осторожничай. Мужчина с отвращением глянул на сигарету.

— Давно пора мундштук какой замутить что ли… — Проворчал что-то неприличное, снова вдохнул дыма. Взгляд перешёл обратно на руины. Стайка детишек, бегает там, прыгают по доскам, по остаткам фундамента, балбесы ети их мать. Там же гвозди везде, а если поранятся? И куда родители смотрят? Куда-куда, бухают у них родители. Знаком он с ними, ага. Мужик приподнял брови — это ж Машка! Вон, в юбочке синей, уже рваной. Ноги в грязи, мордашка счастливая, сияет чернозубой улыбкой — гудрон опять жевали, мелюзга окаянная, у неё-то родители не пьют, фермеры они, бюржуины проклятущие. А вишь как — у одних родители бухают, у других работяги, у третьих буржуи, друг с другом даже не здороваются, а увидят, так плюются иль обматерят друг дружку. А детишки их, играют вместе и не понимают, что тут такого…

Мужик пошёл дальше, размышляя о том, что коров надо бы на выпас гнать, а лень ему. И как вот быть в такой тяжкой ситуации? Бороться героически с самим собой и делать тяжкий выбор между ленью и насущной необходимостью, всегда так тяжело…

Спустя час, детишки высыпали из руин счастливой гурьбой и побежали вниз по улице, по домам, наверное, поздно уже. Вот проехала по дороге телега, ею правит сонный мужичок, с травинкой во рту. Минул ещё часок, и ночь опустилась на посёлок. Там, ближе к центру, раздался смех, какой-то молодецкий вопль — молодёжь отдыхать вышла. Разная молодёжь. Кто-то с сенокоса только вернулся, переоделся, духами брызнулся и вперёд. А кто-то с утра на улице торчит, негде ему работать, да и не охота. Всякая там молодёжь. А тут, на окраине, тихо-тихо, словно вымерла эта часть села. Окна тёмные, спят все уже, да на развалинах только лунный свет отражается от битого стекла.

Минула ночь — притихли собаки, не слышно молодёжи, не мычат коровы, полная тишина.

Солнышко выглянуло и первым встретило медленно катившуюся по дороге машину. Вот авто, явно не отечественной выделки, остановилось и словно по команде, взвыли все собаки на селе. Те, что на окраине жили, завыли что-то почуяв. Остальные так, за компанию. Они почти сразу затихли, но их вой ещё долго отдавался эхом — когда собаки целого села гавкают разом, мало с чем такое можно сравнить…

Открылась дверь, на асфальт выбралась девушка. В очках, прилично, хотя и несколько старомодно одетая девушка. Голубые глаза пристально смотрят на руины и в сомнении хмурятся тонкие брови. Хрупкая ладошка теребит складки длинной, почти до пят, юбки, на плече висит сумочка — слишком большая, не модная нынче совсем.

— Бред какой-то. — Пробормотала женщина, подойдя к руинам ближе. Обернулась, машина на месте, людей не видно, собаки только что замолчали. Только одна, где-то в глубине деревни, тихо скулит. Очень может быть, что не её приезд вызвал такую бурную реакцию дворовых бобиков.