Тайга Ри - Последняя из рода Блау [= Перерождение] [litres]

– То есть у меня два варианта: знать или нет? Что будет, если я откажусь от ваших «знаний», что будет дальше? Я спокойно встану и уйду? – Или меня не выпустят из этого псакова Круга и я останусь тут навечно.

– Вариантов выбора больше. Вероятностей около десяти только сейчас. – Он обвел рукой альков чайханы. – Отказ – это просто отказ. Выбор незнания. Каждый дух имеет право выбора.

– И я могу сейчас просто уйти?

Старик кивнул в ответ, продолжая смотреть неподвижным взглядом.

– Что меня ждет дальше, если я просто уйду?

– Смерть, – проговорил старик равнодушно.

– А если выберу знания, если останусь?

– Смерть, – прозвучало эхо предыдущего ответа.

– То есть любой выбор ведет к смерти?

Бред, просто какой-то псаков бред.

– Все выборы ведут к смерти. Жизнь ведет к смерти.

– В результате выбора я проживу жизнь и приду к смерти?

– Быстрый выбор. Быстрая смерть.

Мое терпение было на исходе.

– Предположим, я отказываюсь. Ухожу. Какая это будет быстрая смерть?

– Мир уничтожит чужую душу.

– Можно подробнее? Я не понимаю.

– Сначала выбор. Потом ответ. На выбор влиять нельзя. Время истекает.

Выбор между чем и чем? Знать и не знать? Смерть и смерть? О нет! Быстрая смерть и быстрая смерть – какой богатейший выбор. Что тут выбирать? Владеющий знаниями владеет собой, а потому владеет миром. Информации много не бывает.

– Знать. Я выбираю – знать.

– Это твой выбор, чужая душа?

– Это мой выбор, Помнящий. Я выбираю знания.

– Выбор принят. – Седовласая голова склонилась, и первый раз за сегодня я получила в ответ полноценное приветствие. Он почти коснулся лбом стола, склонившись очень низко. – Чужая душа, аллари в моем духе приветствуют тебя в нашем мире.

Я кивнула в ответ. Аллари или не аллари, в этом мире или в том, все эти старые хрычи никогда не переходят сразу к делу, не напустив тумана.

Ликас остался в чайхане. Он порывался пойти с нами, но старик коротким повелительным жестом остановил его. Ликас волновался. Это было видно по тревожным взглядам, которые он бросал на меня и на Помнящего, по напряженной спине, сжатым кулакам. Я пожала в ответ плечами. Что я могу сказать? Старые хрычи всегда действуют непредсказуемо.

Старик схватил меня костлявыми пальцами за плечо, и мы перенеслись к водопаду. Пахло свежестью, цветами, все вокруг утопало в пышной зелени, весело щебетали птицы. Просто пасторальная картинка.

Вода стекала откуда-то сверху. Вершина скалы терялась в туманной облачной дымке.

– Зеркало истины, – проскрипел старик. – Истина как вода. Текуча, меняется со временем, и каждый видит в ней свое. Смотри, чужая душа! – Он шагнул и встал перед водопадом. – Смотри. Что ты видишь?

Сплошная стена воды, казалось, замедлила движение, и в ней, как в зеркале, отразился Помнящий. У него были яркие, темные, живые глаза. В отражении он видел, он был зрячим. В остальном ничего не изменилось.

– Вы видите… – ответила я, завороженная ярким взглядом темных, совсем не старческих глаз.

– Я зрю лучше многих Видящих. Это – истина, которую тебе показали. Теперь ты. – Он посторонился, шагнув назад, пропуская меня вперед.

Я шагнула к водопаду с некоторой внутренней дрожью. Что я увижу там? Что мне покажет зеркало? Эту жизнь? Прошлую? Что именно?

Казалось, движение воды замедлилось, и она превратилась в подобие гладкого зеркала, в котором отражались четыре фигуры.

Себя, уже взрослой, такой, какой я была накануне смерти, я увидела в черной форме целителей Шестнадцатого легиона. Вертикальная морщинка между бровями, тяжелый взгляд, черная змейка опоясывает талию, вторая в волосах. Короткий кортик пристегнут к поясу – последний подарок Нике.

Отражаясь за моей спиной, положив руку мне на плечо, стоял Хранитель. Такой же суровый взгляд, неулыбчивые губы, странная прическа с бусинами. Мы подходили друг другу идеально. Оба молчаливые, хмурые, с давящими взглядами, в черной форме. Как два близнеца.

В левой части зеркало было светлее. В глазах сразу зарябило от ярких красок, блеска украшений и золота. Там, в голубом нарядном платье с оборками, которое я сегодня видела в шкафу, стояла юная Вайю.

Я вздрогнула.

Это точно была не я, потому что в этом возрасте у меня не было настолько счастливого, ясного взгляда. Эта юная Вайю светилась. Невинностью, свежестью, какой-то особой нетронутой чистотой. За ее спиной, положив руку на плечо, стояла Хранитель-женщина, которая ослепительно улыбалась мне с победной усмешкой.

И они тоже подходили друг другу идеально. Обе красивые, яркие, как две большие бабочки, которые случайно залетели в дом. Половины зеркала диссонировали друг с другом. Темное и светлое. Печаль и радость. Тяжкий груз и немыслимая легкость. Казалось, зеркало должно пойти трещиной посередине, чтобы картина стала цельной.

– Видишь? – Старик сзади подошел неслышно, или я была настолько увлечена тем, что показало зеркало. – Сейчас это истина.

– Вижу. Но не понимаю. – Я действительно не понимала до конца, зачем мне это показали.

– Значит, смотришь, но не видишь. Одно тело, две души. – Суховатый палец указал на отражение. – Две души – два Хранителя. Неправильно.

Меня пробрал озноб. Две души. Одно тело. Значит… значит, юная Вайю и сейчас где-то здесь?

– Одна душа должна уйти.

Я медленно осела на траву, потому что ноги подкосились.

– Это не твой мир, чужая душа. Это ее мир. – Крючковатый палец указывает на юную Вайю, а женщина снова победно улыбается мне в отражении. – Это не твой дом. Не твоя семья. Не твой род. Не твоя война, чужая душа.

– Но был же призыв рода… – Я лихорадочно вспоминала, что говорила у источника пра-пра. – Десять отдали свои посмертия… вернуть душу… Я же не сама!

– Не сама. Такое иногда случается. Редко. – Он пригладил седые усы. – Вины нет, есть ответственность за последствия.

Последствия? Какие последствия? Я просила о перерождении? Я выбирала, как это будет, где, когда и куда? Меня хоть кто-нибудь спрашивал?

– Был призыв рода, – повторила я настойчиво. – Души предков.

– Все души в этом мире возвращаются в Круг. – Старик развел руки воронкой. – Все. И ваши тоже. Ваши источники умирают. Пока еще держат ваши клятвы, но все души возвращаются в Круг. То, что остается, это не более чем остаточная проекция.

Прапра… это проекция? Общение с предками – это разговор с проекциями? Хорошо.

– Кровь Хэсау, – я тряхнула браслетами, – она проснулась. Они почувствовали во мне свою. Во мне, не в ней! – Я махнула рукой в сторону зеркала.

– Двоедушные ошиблись, – сказал старик сухо. – Кровь проснулась, но ее мало. Вторая душа – это чужая душа. Кровь и две души. Немудрено ошибиться.