Ава Рид - Крылья из дыма и золота

– Сарказм тебе не идет. Ты же знаешь, я всегда действую так, как лучше для нас всех.

– Если хочешь, чтобы я тебя оскорбил, продолжай в том же духе. А лучше принеси, наконец, чего-нибудь выпить и рассказывай уже, что здесь происходит. Я так понял, Мила – это та девочка, за которой наблюдал Тариэль?

Ашер ничего на это не ответил, но все-таки выполнил просьбу Цето. Он подошел к шкафу, но вместо вина достал оттуда бутылку виски.

– Устройся поудобнее. Пить мы будем много, – сказал Ашер и налил Цето виски.

Примерно через час Цето стал выглядеть таким же растрепанным, каким Ашер себя чувствовал. Ашер подумал, что и вид у них, пожалуй, примерно одинаковый. Бутылка виски опустела, но действие алкоголя на него уже закончилось, оставив лишь ощущение тепла в желудке. Минусы бессмертия. Мила по-прежнему была в ванной. По крайней мере, она оттуда не выходила. По выражению лица Цето было невозможно понять, о чем он думает. Ашер пожалел, что его брат не всегда такой молчаливый.

– Теперь у тебя есть твои ответы. Хочешь мне что-то на это сказать?

Ашер рассказал ему все. Начиная с того момента, как он внезапно исчез, оставив Цето в одиночку выяснять отношения с Райей.

– Мне не приходит в голову ни одного подходящего к случаю ругательства. Она – та самая аномалия? Тариэль и Ракель хотели убить ее, а Михаэль пошел против них? И еще, для протокола: она – видящая души? Она видела саму смерть и может распознать, кто скоро умрет? И ты защищаешь ее?

В словах Цето смешивались недоверие и паника, хотя ему пришлось понизить голос, чтобы Мила ничего услышала. Иногда он все-таки мог вести себя не по-идиотски.

Затем он принялся смеяться не переставая.

– Прости, что тут такого веселого?

– Теперь я все понял!

– Что именно? – спросил Ашер, отставив в сторону пустой стакан.

– Теперь я понимаю, что имела в виду Райя, когда спросила, почему ты так реагируешь; это абсолютно ясно.

– Очень мило, потому что теперь вы оба знаете больше, чем я.

– Признайся, Райя права. Тут что-то есть. И это единственная причина, по которой ты не стал ни игнорировать, ни устранять одну из когда-либо существовавших мощнейших аномалий – и даже не стал использовать ее в своих целях. Нет, ты защищаешь ее. Не мне объяснять тебе последствия. Из нас двоих ты всегда был умнее – даже если сейчас ты ведешь себя как дурак.

Ашер до скрежета стиснул зубы, его руки сжались в кулаки. События последних дней предельно вывели его из себя, и он больше не хотел выслушивать эту чушь.

– Она тебе нравится. Это нормально. Но… знаешь что? Забудь, что я только что сказал. Я ткну тебя носом в последствия. – Наклонившись вперед, Цето показал на него пальцем. Если бы он тут же не отдернул руку, Ашер либо сломал, либо оторвал бы палец. – Мила – просто человек, не Вечная. Она – аномалия, и мы понятия не имеем, на что она способна и кто ее создал. Насколько я могу предположить, она уже сейчас опасна для нашего мира. Она может разрушить равновесие – и вместе с ним универсум, каким мы его знаем. Если кто-то узнает, что она может видеть души и она попадет в плохие руки, то…

– Этого не случится.

– Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься. Ты же сам сказал, Ролан мог ее заметить. А он самонадеянный, жадный до власти и любопытный. Что, если он…

– Я же уже сказал, у меня все под контролем.

– Когда ты уяснишь, что это не так, буду рад поговорить с тобой об этом снова, братец.

С этими словами Цето внезапно исчез, оставив Ашера одного. И Ашер был за это благодарен, потому что больше уже не мог выносить ни эти раздражающие и полные преувеличений речи, ни предположения, которые до этого высказывала Райя. Все это было совершенно бессмысленно.

Конечно, Мила была симпатична Ашеру, но лишь настолько, насколько может быть симпатична хорошая погода или приятная обстановка. Даже не настолько, как хорошее вино или любимая книга. Тут было некоторое отличие.

Он защищал Милу, потому что это было правильно. А не потому что…

Ашер устало провел руками по лицу. В следующее мгновение он услышал, как щелкнула дверь, и тут же вскочил с кресла.

Мила осторожно вышла из ванной. Она решила надеть платье, а не джинсы. Синее, из материала, похожего на текучий шелк. Видеть ее в нем… видеть, как ее еще не высохшие волосы волнами падают на плечи и декольте, видеть, как платье струится по ее телу, кончаясь чуть выше босых ступней. Как она держит на руках Мим и Пана, сопящих и слюнявых, – и улыбается ему. Она была прекрасна.

Он застыл, словно окаменев, и смотрел на нее. Ему показалось, будто он слышит, как Райя тайком смеется над ним.

Он вспомнил обо всем, что произошло, обо всех мгновениях, когда они были рядом, об их первой встрече, о решениях, которые он принимал.

И он отчетливо понял: он был слишком близок. Чересчур близок.

Слишком близок к тому, чтобы в нее влюбиться.

Мила проспала долго и успела как следует отдохнуть. Ее мучили кошмары, она постоянно видела во сне Ракель или Тариэля или, что еще хуже, как меч пронзает живот Михаэля.

Видела тьму и холод.

Она подошла к столу, на котором стояла тарелка с фруктами и лежали несколько сэндвичей. Мим и Пан следовали за ней по пятам. Она взяла сэндвич, с наслаждением откусила кусочек и тут же сунула в рот пару виноградин. Ашер приготовил все это для нее. Он захотел ненадолго заглянуть к Райе и Цето и заверил ее, что никто не сможет пройти в эту дверь мимо двух собак.

Жуя бутерброд, она подошла к одной из полок, на которой стояло несколько книг. Она провела пальцами по корешкам. Иврит, латынь, русский. Некоторые книги были такими старыми, что Мила боялась, будто они превратятся в пыль от ее прикосновения. Было несколько книг на английском и немецком. В них речь шла о мифах, легендах и магии – но не из человеческого мира, а из мира Вечных. С любопытством Мила вытащила одну книгу и раскрыла ее. Прочитав несколько строчек, она подумала, что в ее жизни так многое изменилось, но не то, что она хотела бы изменить.

Она так и не узнала ничего о своей матери, о своем детстве. Виктор и его воспоминания были потеряны навсегда, как и статья, которую он хотел ей показать. Возможно, она сможет найти ее где-нибудь еще. Попробовать стоит. О своем проклятье она тоже знала не так уж много – или, как это называли здесь, о своей силе. Оно никуда не делось, и Мила не могла избавиться от него. К тому же проклятье стало еще хуже. Или лучше? Хотела ли она на самом деле остаться такой же, какой была в начале своего путешествия? Или признается себе, что с любопытством задумывалась о том, какими именно способностями она обладает. И это любопытство оказалось сильнее, чем желание избавиться от проклятья.