Маргарита Блинова - Война за ведьмино наследство [litres]

– Ну, стало быть, мужикам надоело, что приходится монахов просить о помощи, вот они и обратились ко мне. Только я так подумал, зачем погранцам обычные собаки? Есть же звери куда смышленее!

– И крупнее! – брякнула я, осушая третий по счету стакан.

За рассказами о том, как замерзшие и усталые путники самостоятельно выкапывались при виде радостно скачущих по снегу медвежат, мы просидели до глубокой ночи.

А дома нас уже ждали.

Стоило мне переступить порог родного покосившегося домика и с третьей попытки найти выключатель, как в коридоре нарисовалось неясное облачко тумана.

– И где это мы полночи шлялись? – Облачко принюхалось, скривило морду и выразительно помахало лапой перед носом. – Фу-у-у, позорище! Разве девушка должна приползать домой на бровях?

Я, не иначе как с перепугу, осенила себя защитным знамением и ткнула пальцем в мохнатое пузико зависшего в воздухе глюка.

– Р-р-рекс… Кажись, я допилась до крылатых хомячков! – бессвязно выпалила я и с грохотом обрушилась на пол.

Беда, любовь или кашель?

«Нетрудно догадаться, что статус «городская фурия» получают не за красивые глазки и дурной нрав, тут важно вести активную деятельность. Можно даже сказать, бурную.

Фуриями становятся только ведьмы, что прожили на территории магического прорыва с тонкими мирами не менее девяноста дней, стали хранительницами этого очага и приняли основной дар.

У каждой фурии из тройки есть своя особая… как бы это обозвать поласковее?

В учебниках употребляют термин «магическая особенность», сами фурии обычно ворчат что-то о проклятье, я же предпочитаю термин «фишка». Так вот, фишка передается по наследству, прямым или косвенным путем. Или просто к самой достойной (читай как «невезучей» или «вот попала так попала») наследнице рода.

Каремы до конца смерти страдают от любви, горькой и невзаимной. Лавгуды безуспешно лечатся от тяжелых недугов, преследующих за каждым поворотом и дуновением ветерка.

Фишка Кэботов – это неприятности. Много, очень много неприятностей всех форматов».

Нет ничего красочнее и нелепее, чем сны после пьянки.

Сперва мне померещилось, что Рекс потоптался по мне, пытаясь прорваться к перегороженному телом выходу. После привиделось перекошенное лицо Холда, склонившегося надо мной. Далее меня проклинали и куда-то несли. Причем несли без всяческого пиетета, пару раз приложив лбом обо что-то твердое. Я попыталась возмутиться, но кто-то швырнул меня на постель и укрыл простынкой. С головой. Как покойничка.

К слову, поутру я себя именно так и чувствовала.

Но сперва пред воспаленным алкоголем сознанием пронесся калейдоскоп видений и нелепых ситуаций. И ладно бы в них фигурировала я сама, но нет! Даже в пьяном угаре мне виделись незнакомые девушки, стареющие женщины, непонятные мужчины. Апофеозом стал уже поднадоевший кошмар.

«Кэбот…» – шептал мрак за дверью дома.

Я куталась в старую шаль, дрожала от страха и не сводила глаз с входной двери. Снизу в узкую дверь прокрался плотный туман. Он медленно полз, обнимая доски пола, а я пятилась, отчетливо сознавая, что не переживу прикосновения этих бестелесных щупалец.

«Кэбот… Кэбот…»

Дверь вздрогнула от удара, словно кто-то очень большой привалился к ней. По древесине побежали морозные узоры, складываясь вместо привычных образов в громадную фигуру с внушительными рогами, хвостом и копытами.

Не будь я так напугана, пожурила бы себя за полное отсутствие креатива. Демон с рогами и хвостом? Право слово, это самый избитый кошмар, который только мог привидеться.

«Кэбот… Кэбот… Кэбот…»

Дверная ручка медленно поползла вниз, я куда резвее попятилась назад и столкнулась с кем-то, все это время таившимся за спиной во мраке коридора.

«Кэбот…»

Только теперь я осознала, что голос, звавший меня, доносился не снаружи. Чужие руки схватили за плечи, до боли вонзив в кожу острые когти. Я зажмурилась, стремительно холодея и отчаянно моля о том, чтобы мочевой пузырь не подвел в столь напряженный момент. А то какой конфуз!

– Наконец-то, – прошептал до боли знакомый голос, но прежде чем я успела узнать говорящего, тишину коридора пронзил истошный крик.

– Ку-ра-ре-ру! – проорал «будильник».

По ощущениям, прямо в ухо проорал, потому что я мигом проснулась и села. Голова тотчас взорвалась фейерверком боли, язык ощутил мерзкий привкус сухости. Застонав, я упала на подушку и накрыла глаза рукой.

Как же хреново…

Кто-то решительно вошел, шаркая тапочками, и ехидно поприветствовал:

– Доброе утро, спящая красавица!

– Холд, просто дайте мне сдохнуть, – простонала я, морщась от боли.

– То есть лекарство от похмелья, за которым я бегал с утреца пораньше, можно выливать в раковину?

– Дай сюда! – Я моментально протянула руку.

Пока я маленькими глотками пила из стакана, Холд, одетый в шорты и серую толстовку, примостился на краешке кровати и стал рассказывать о вчерашнем.

Оказывается, топтание Рекса на моей тушке не привиделось в дурном кошмаре. Котик так перенервничал при виде не приходящей в сознание хозяйки, что выскочил из дома и понесся к соседям за помощью.

– Чуть дверь с петель не снес, – ругался Холд. – Содрал всю обшивку, а орал так, что переполошил всю округу.

Пока Ракша и остальные рабочие молились и чертили на стенах пентаграммы (согласна, дикий народ!), бригадир с колуном на плече в качестве боевой подруги помчался следом за Рексом к нам домой.

– Я уже начал привыкать к тому, что у вас, дорогая соседка, – язвительным тоном выговаривал блондинчик, – что ни день, то маленькая катастрофа, поэтому был готов ко многому… – многозначительная пауза, достойная подмостков столичного театра, – но не к тому, что с виду изящная и благовоспитанная девица свернется на половичке перед дверью и будет пьяно похрапывать.

Стало стыдно. Нет, не за то, что я храпела на полу (хотя и за это тоже), а за то, что не нашлась с ответом. Ну не признаваться же, что вернулась с дня рождения шестилетней девочки?! Вот и я не посмела.

– Ой, Холд! – отмахнулась поморщившись. – Вот только давайте без нотаций. Вы мне не отец.

Бригадир обиделся и ушел. Правда, недалеко. Пока я, кряхтя и постанывая, спускалась по лестнице, Холд топтался на пороге.

– На.

И мне попытались всучить подозрительного вида цветок.

Он был красивым. На толстой зеленой ножке, еще не открывшийся до конца крупный бутон походил на лилию, нежно-белые лепестки чуть сияли белизной. Подозрительно.