Карина Демина - Портрет моего мужа

Бумаги были составлены грамотно.

И Мар готовился.

Возможно, с первого дня, когда решил ввязаться в большую королевскую авантюру. Он знал, что в этой игре не будет победителя. Да, сообщение между островами нужно, но… не такой ценой.

— На центральные станции отгружался нормальный металл, а остальное…

— Твои корабли…

— Те, что выходили с моих верфей, вполне надежны, а вот за другие я ответственности не несу, увы… — Мар потянулся. — Я же говорю, мои партнеры — жадные люди, а жадность — это синоним глупости. У меня есть некоторая информация… у меня есть много всякой информации… о том, кто сливал чертежи имперцам… и да, в том числе большегрузов. Слышал? В Империи затеяли строить собственный грузовой цеппелин, говорят, невероятных размеров. Впрочем, они тоже слепы, думают, что чем больше, тем лучше… ты знаешь, где лежат перья.

Кирис знал.

И вытащил из коробки. Попробовал остроту и поморщился, когда перо пробило палец. Не больно, но… неприятно.

Подпись свою он выводил медленно, старательно.

— Дело не в том, у кого будет больше кораблей, неважно, наземных или воздушных. Дело в том, какие это будут корабли. Паровые двигатели морально устарели, а вот чтобы создать полноценную энергоустановку на чистой силе, требуются накопители… много накопителей…

Мар открыл ящик стола и вытащил шкатулку.

— К примеру, вот таких, — он вытряхнул ее содержимое на платок. — Конечно, выглядят они пока не лучшим образом…

Мелкие камушки, некоторые — с рисовое зерно, другие — чуть крупнее, пара и вовсе серьезных, размером с горошину.

Алмазы?

Не те ли самые, переданные Корном?

— Именно, друг мой, именно… извини, что я тебя продолжаю так называть, я и вправду к тебе привязался. Ты был так очаровательно мил, честен… это редко встречается.

— Откуда?

— Мы зависим от Империи, — Мар перебирал камни нежно, подвигая их друг к другу. — Наши шахты почти выработаны. Да, мы можем создать искусственные алмазы, только… ты же знаешь, что их качество оставляет желать лучшего. Я узнавал…

— Это…

— Давно не тайна. Ни для кого не тайна… к чему таиться, если выход ничтожен, камни получаются мелкие, едва ли в полкарата, энергии на создание уходит столько, что выгода от такого синтеза сомнительна…

— Можно? — Кирис отодвинул договор, скрепленный кровью. Он взял ближайший камешек, мутно-розовый, такой… которого не могло существовать.

— Пожалуйста… так вот, представь, если кто-то вдруг… научился делать полноценные алмазы… да, процесс энергоемкий по-прежнему, хотя подозреваю, ей удалось снизить потребление энергии, если камни пошли на продажу и по вполне вменяемой цене.

Розовых алмазов было немного.

Купленные.

Украденные.

Добытые весьма сомнительными путями, они являлись собственностью короны. Большей частью.

— Теперь ты понимаешь, насколько я вам нужен?

— Ты ли?

Мар осклабился:

— Тебе нечего ей предложить, а вот я… за свою свободу она готова платить. Пока за свободу, но дай мне немного времени и… говорю же, это, — он указал на папку, — на самом деле ерунда… а вот здесь…

Камень был теплым.

И чистым, насколько Мар мог понять.

— Здесь будущее королевства. Ты ведь не станешь рисковать его будущим?

Нож я отобрала.

Ножи — вообще детям не игрушка, даже если ребенок честно считает себя взрослым.

— Значит, — я повертела нож в руках, убеждаясь, что ни крови, ни таинственных знаков или иных признаков силы, на нем нет, — здесь обычно твою маму запирают?

— Иногда, — Рута смотрела на меня с восторгом.

Ну да… слегка взъерошенная, самую малость грязная, зато самостоятельно — почти самостоятельно — выбравшаяся из запертой комнаты.

— Когда она опять становится… не в себе, — Рута покусала губу. — А когда гроза, то она часто становится не в себе. Бабушка утверждает, что это потому, что внешние энергетические потоки дестабилизируют внутренние. У нормальных людей это компенсируется, а вот у ненормальных…

Она вздохнула и светским тоном поинтересовалась:

— А правда, что тетку убили?

— Правда.

Никогда не видела смысла в оптимистичном вранье.

— Йонас?

— Понятия не имею.

— Он. Кто еще? Он тоже ненормальный. Вот как жить, когда тебя окружают одни ненормальные, — Рута убрала руки за спину. В грязно-белой рубашке ниже колен, отделанной темным кружевом, она до невозможности напоминала… привидение.

Бледные руки.

Тонкие ноги.

Узкое личико.

Волосы, заплетенные в жидкую косицу. И свеча в руке. Света мало, и его нехватка подчеркивает острые черты Рутиного лица.

— Что-то не так? — она чуть склонила голову. — Ты меня боишься?

— Нет.

Немного.

И не ее, но…

— Боишься, — вздохнула Рута и протянула руку. — Так бывает… кое в чем старуха права, потоки и вправду дестабилизируют…

Ее пальцы оказались холодны.

И холод впился иглой в тело. Холода стало много, так много, что я заледенела.

— Пойдем, — меня взяли за руку, и я сделала шаг.

И еще один.

— Улыбайся, — приказала девочка, и губы послушно растянулись в безумной улыбке. — Вот так… знаешь, мне даже немного неприятно… впервые появился кто-то, кто пожалел эту бестолковую девчонку…

Мы шли.

Медленно. И звук шагов терялся в полутьме. Я слышала, как мечется ветер, я… была частью этого ветра, как была и частью моря. А еще немного человеком, который явственно осознавал: он попался.

— Ей всегда было одиноко… так одиноко… тяжело жить, когда ты никому особо не нужен. Так и тянет спрятаться и отыскать хоть кого-то. А в старом доме столько интересных вещей.

Кто она?

Оно?

То, что заняло тело Руты, явно не было человеком. Это я тоже знала, как и знала, что мне не дозволено будет жить.

— Демон, — честно сказало существо. — Я здесь давно. Очень давно…

— Это ты… Сауле?

— Нет.

— А…

— Мы только немного помогли. Эта стерва нас обманула, представляешь? Она приносила конфеты. И разговаривала. Рассказывала сказки. Мы любим сказки. А потом оказалось, что все это — из-за Йонаса. Йонаса мы не любим. Он плохой.

— Почему? — губы слушаются с трудом, но мне дозволено говорить, и я пользуюсь этим. А вот тело по-прежнему мне не подчиняется.

Идем.

Куда?

Вниз. Темными коридорами.

— Потому что его все жалеют. Или завидуют. И еще думают, что на нем милость Джара…

— Это… не так?

Иллюзия, что, пока длится разговор, меня не убьют. Существо качает головой и с упреком произносит:

— Ты и вправду веришь?

— Во что?

— Не важно. Но… нет. И да. На нем печать бога, поэтому я не могу просто взять и убить его. Это избавило бы от многих проблем. Однако разве можно гневить бога? Вот и приходится…

— Ты… мост…