Сергей Малицкий - Правила колдовства [СИ litres]

– Зачем Олла держала в руках знак Нэйфа? – спросил Тис. – Разве это дает какую-то особую силу?

– Ничего он не дает, – ответила Хила. – Ничего, кроме упоминания, что бы такой святой, выходец из одной из крепостей, который не побоялся пыток и самой смерти и укротил на время одно из поганых отродьев Дайреда. Это как… амулет без силы, но со значением. Как память. Понимаешь?

– Но почему она держала его? – спросил Тис.

– Объяснение может быть только одно, – ответила Хила. – Невыносимый ужас владел ею. И она искала опоры.

Ученики не любили наставника Бейда. Не в том смысле, что они проявляли к нему какую-то особенную неприязнь, но ему не удалось привить к себе даже мнимой привязанности, хотя он и не предпринимал к этому никаких усилий. Конечно, имело значение и то, что, лишь изредка подменяя Гантанаса на истории и хронологии, он обычно преподавал самый противный предмет из возможных – а именно поучения, которые именно из поучений, а так же из заучивания и повторения скучных и утомительных текстов и состояли, но Гаота думала, что многих отвращало и то, какое впечатление наставник Бейд производил сам по себе.

Он был худ, довольно плечист, но при своем среднем росте казался если не карликом, то человеком роста ниже среднего, вероятно из-за большой головы а еще скорее из-за больших, чуть выпученных глаз. Он всегда был тщательно выбрит, и его волосы тоже неизменно были зачесаны назад, где время от времени обращались в маленькую косичку. Одежду Бейд предпочитал черную, но что бы он на себя ни надел, последним штрихом выбранного им одеяния неизменно становился белый воротничок, и этот самый воротничок так же неизменно подчеркивал не только безупречность облика Бейда, но и, одновременно, его сухость и холодность. Впрочем, об этом же говорили и вечно сомкнутые и с легким презрением выпученные губы. Все это вместе разглядывать никому не хотелось, поэтому на занятиях Бейда ученики или смотрели в окна, или сидели, уставившись в собственные тетради, и дело было не в том, что облик этого наставника был так уж отвратителен или, к примеру, кому-то не нравился исходящий от Бейда постоянный цветочный запах, точно он каждое утро обрызгивался настоем лепестков шиповника, запах-то никуда не девался, смотришь ты на наставника или не смотришь. Дело было в том, что то презрение, что застыло у Бейда на губах, пронизывало его всего. И каждый ученик во всякую секунду чувствовал, что этот сухой, аккуратный, немногословный между утомительными нравоучениями человек не видит в нем никого и ничего кроме как случайно заползшее в его класс уродливое насекомое.

Кроме всего прочего никто и никогда не встречал Бейда улыбающимся. Зато многие его видели пьяным. Возвращаясь перед началом учебного года из родного Тимпала, Бейд упивался на скамье у дома Тида до потери сознания, после чего кто-то из стражников выходил из караулки, пересекал четыре предела, взваливал Бейда на плечо и переносил его внутрь крепости, причем даже будучи пьяным, Бейд оставался чисто выбритым и аккуратным, что подчеркивалось все тем же воротничком. Гаота даже подумывала поначалу, не является ли этот наставник тайным пособником врага, иначе отчего он так страшится прохождения через четыре предела, но потом поняла главное – Бейд страшился любых испытаний, даже если их прохождение не угрожало ему ничем особенно неприятным. Протрезвев, Бейд оставался трезвым до следующего возвращения из родного Тимпала.

Трезвым он был и в этот день. Войдя в класс, Бейд как обычно пересчитал учеников и, посмотрев на место Сионы, которой в классе не оказалось, перевел взгляд на Джая, который был следующим по возрасту.

– Сняли с занятий до обеда, – хмыкнул Джай. – Брайдем приходил. Сиону, Фаолу, Тиса и Джора. Убираться в тюрьме. У нас теперь тюрьма есть, господин Бейд. Вот ждем, когда начнут эшафот сколачивать. Казнить будут тех, кто плохо сдал поучения.

Класс молчал. Бейд чуть дольше, чем он себе это обычно позволял, задержал взгляд на Джае, потом сел за свой стол, что возвышался над остальными столами и соответственно над учениками за счет самого высокого во всем приюте помоста, и углубился в принесенный им с собой свиток. Только через пару минут раздался его сухой и одновременно глухой голос:

– О чем мы сегодня должны говорить?

– О страданиях и исходе мученика Нэйфа! – подняла руку и вскочила с места Йока. – О пророке, выходце из крепости Цветы, который проповедовал открытость нутра своего, правду и любовь, не подчинялся никакой магии, был схвачен стражниками в Тимпале, привязан к большому тележному колесу и доставлен таким образом в Тэр, где его ждал в своей башне мучитель Нэйфа, которым считают воплотившегося за двести двадцать лет до этого в крепости Корни в человеческом теле проклятого Олса – слугу ужасного бога Дайреда – разрушителя и губителя Арданы и всего Талэма! Однако снятый с колеса Нэйф не стал просить прощения у Олса, а плюнул ему в лицо, и Черная башня разрушилась. Но не нашли в развалинах ни тела Нэйфа, ни тела его мучителя. С тех пор в Андаре новое летоисчисление. Все это изложено в первой части уложения о мучениях и пророчествах Святого Нэйфа, которые мы должны проходить сегодня. Уже в третий раз.

Отбарабанив все это, Йока победно улыбнулась и вполне довольная собой вернулась на свое место.

– Вот ты все и рассказала, – не поднимая глаз от свитка, пробормотал Бейд. – Можно вставать и расходиться. Все точно. Почти точно. Тем более, что мы проходим все это уже в третий раз.

Бейд медленно свернул свиток, поднялся и, чего он не делал никогда, подошел к окну. Класс недоуменно уставился на наставника.

– Кто из вас был в Нечи? – спросил Бейд, не отрываясь от холодного стекла, за которым он мог видеть заледеневший двор крепости, внутренние башни, заснеженный лес Орианта и укутанный снегом горный склон за Снежной пропастью.

– Я, – подала голос Гаота.

– И все? – обернулся Бейд. – Больше никто? Говорят, красивый город. Стоит на берегу моря. На древних камнях, которые видели всякое… Я там не был. Слишком далеко от Тимпала. Самый край Арданы. Примерно полторы тысячи лет назад там был произведен страшный обряд, во время которого были убиты несколько человек и имни. Говорят, что это было сделано ради явления Олса. Там, а не в Корнях. Хотя крепость Корни лишь немногим севернее Нечи. В уложении все описано кратко. То есть – упрощенно. Для тех, кому неинтересна истина.

Класс затаил дыхание.

– Нечто, может быть, Олс, вселилось в человека по имени Мэйлас, – продолжил, возвращаясь на свое место, Бейд. – И этот Мэйлас оставался Мэйласом всю свою долгую жизнь, которая продлилась двести двадцать лет с момента того жертвоприношения в Нечи, и заканчивая тем днем, когда к Мэйласу в Черную башню, из обломков которой ныне построен Черный храм в Тэре, был доставлен истерзанный бедолага Нэйф.