Ольга Пашнина - Ангел шторма [litres]

Холодный, даже скорее ледяной, совершенно равнодушный взгляд. Замершие в нетерпеливом ожидании трибуны. Моя взметнувшаяся вверх рука – и удар черного дыма, выбивший из легких весь воздух. Я с силой грохнулась прямо на спину. В грязь, подняв тучи брызг, совершенно ошеломленная быстротой.

Несколько секунд понадобилось, чтобы прийти в себя. Потом я поднялась, и не прошло и секунды – снова упала. Из глаз посыпались искры, я до крови закусила губу и, пошатываясь, поднялась во второй раз.

Показалось, я вижу перед собой совершенно незнакомого человека. У меня не было сил даже изобразить подобие магии. Я просто поднялась, выпрямилась и посмотрела на Кроста – на это ушли все силы. Мне казалось, он не ударит. По крайней мере, не так.

Но из его руки вырвался очередной сгусток дыма. Как в замедленной съемке, я видела, как он приближается, сердце билось сумасшедшим темпом. Перед ударом я закрыла глаза и даже тогда ждала, что в последнюю секунду он передумает.

Кажется, на несколько секунд, ощутив удар о землю, я отключилась. Как будто свет выключили и включили вновь. Для меня бой длился бесконечность, а для зрителей не больше минуты. Удар, второй, третий – и после третьего я не могу подняться, да что там подняться, я и дышу с трудом, морщась от боли.

– Э-э-э… кхм… – Вингорд откашлялся. – Что ж, поздравляем магистра Кроста с безоговорочной победой.

Я видела, поднимаясь, как Кейман размеренным ровным шагом неторопливо покидает поле боя. Не взглянув ни на меня, ни на трибуны, ни на команду. Просто уходит, не оборачиваясь.

Медленно, вложив остатки сил и решимости, я поднялась. Накатила такая волна тошноты, что я вдруг испугалась: а если сотрясение?

Никто не спешил хлопать, трибуны сидели в изумлении. Даже на лице Ясперы застыло странное задумчивое выражение. Выпрямиться, отряхнуться и с трудом виновато улыбнуться зрителям – вот все, на что меня хватило. Это стоило кусочка души и абсолютно всей гордости.

Бастиан первым оказался возле меня.

– Я его убью! – процедил он сквозь зубы.

– Давай уйдем, пожалуйста.

Пока я еще способна стоять и улыбаться, делая вид, что единственная моя эмоция – это всего лишь легкая досада. Я ведь проиграла в магическом поединке директору. Темному магистру. Богу, пусть об этом никто и не знал. Проиграть ему не зазорно, и даже так, как получилось у меня. Только проблема была в том, что все знали: Кейман – мой опекун. И сейчас на глазах всей школы разворачивалась настоящая сериальная драма, обсуждать которую будут еще долго.

– Тебе нужно к лекарю.

– Не надо, я в порядке. Я хочу… мне надо немножко побыть одной. Пожалуйста, давай уйдем.

Формально нас никто не держал. Но никто, даже тренер, не вышел из ступора до тех пор, пока мы не скрылись в школе. Мне стоило немалых усилий идти спокойно и медленно, не прихрамывая и не сутулясь.

Я знала, что на нас все смотрят. Всю дорогу от поля битвы до школы убеждала саму себя, что должна выглядеть пусть раздосадованной, смущенной, но не вконец убитой. Перед поворотом к лестнице Бастиан настойчиво потянул меня дальше – в его комнату.

– Я не хочу тебя оставлять. Если скажешь уйти – уйду. Но хочу, чтобы ты была в зоне досягаемости.

– Как будто тебе может помешать мой замок, – слабо улыбнулась я.

Нет, мне не хотелось, чтобы Бастиан уходил. Я хотела, чтобы он меня обнял и не отпускал до самого вечера, мне нужна была уверенность, что я не одна, потому что у меня больше не было лучшей подруги и опекуна, и если однажды мы с Бастианом поймем, что роман стал ошибкой, то я просто сойду с ума от тоски, и, наверное, Акориону станет проще.

Иронично, что Яспера взывала к голосу разума Кеймана, убеждая, что мне нужны друзья и нужно спасти Аннабет, и теперь ни ее, ни Кроста в моей жизни больше нет.

Когда мы оказались одни в комнате Бастиана, я разрыдалась. Как будто сердце вытащили и порезали на куски, а потом сшили и вставили обратно. Вцепилась в его спину ногтями, и как ни пыталась заставить себя расслабиться, только сильнее прижималась, уже даже не надеясь остановить поток слез.

– Делли… не плачь. Тебе больно? Давай я схожу к лекарю сам и попрошу что-нибудь от боли.

– Зачем он так? Я думала, он поймет. Злится, но остынет.

– Может быть, он понял. Но не хочет принимать. Иногда характер сильнее здравого смысла. И ты безумно влюблен, но ненавидишь в себе это чувство и вместе с ним человека.

– Тебе двадцать. С хвостиком. А ему… сколько ему лет вообще?!

– Он устал?

Размеренный мягкий голос успокаивал, хотя слезы откуда-то все появлялись и появлялись. Как будто за все два года только сейчас удалось как следует прореветься, лежа на коленях у Бастиана.

– Столько лет прошло. Он устал разочаровываться. Ты не должна жертвовать собой, чтобы Кросту стало хорошо. Мы все повторяем свои ошибки. Я думаю, он хотел быть другим с тобой, но когда в дело вступают эмоции, все намерения быстро забываются.

– Дело ведь не только в нем. Во мне. Я отталкиваю тех, кто меня любит. Аннабет. Кеймана. Катарина и король меня ненавидят. Я просто чувствую, что делаю все неправильно. Но не понимаю, как нужно. Не понимаю, как стать хорошей.

– Делли… ты хорошая. Ты не представляешь, как мне хотелось, чтобы ты смотрела с желанием.

– Дело же не в красоте.

– А я не о красоте говорю. Помнишь, мы встретились в магазине? Ты уже тогда была готова сражаться. У тебя невероятные глаза.

– Мне так страшно, – прошептала я. – Страшно стать ею. Причинить вам боль.

– Я тебе не позволю. Не отпущу тебя и никогда не приму ее. Что бы ни случилось, мне нужна Деллин Шторм. Та самая, которая поливала меня соком в столовой, целовала в подсобке, возвращала из мертвых. Я готов быть королем только рядом с тобой, Делл.

– Из меня неважная королева.

– Ты не видела себя со стороны там, в театре. Когда ты опустилась на колени, Сайлер едва не наложил в штаны. Все пройдет, и мы победим. А если нет, то в любом случае отправимся в Хаос, так какая разница, если вместе? Мы с тобой связаны до последних секунд жизни. С того момента, как увидели друг друга в магазине.

– Я подумала, что ты невыносимый придурок.

А сейчас думаю, что люблю. Но сил сказать об этом не осталось.

– Хочешь чуть-чуть поспать? Тебе точно не нужен лекарь?

– Нет. Я просто устала.

– Ты меня испугала. Так плакала Китти, когда умер отец. Она его любила. Больше всего ненавижу, когда плачут брошенные дети.

– Все будет хорошо. – Я вытерла слезы. – Я справлюсь.

От неудобной позы начала болеть голова, и я села на постели. В небольшом зеркальце на дверце шкафа отражалась жуткая и жалкая картина: взъерошенные спутанные волосы, красный нос, опухшие от соленых слез губы, слипшиеся ресницы. Но помимо собственного отражения я еще вдруг увидела Бастиана. Он показался непривычным, обеспокоенным. Таким он был, когда волновался за Брину, – поняла я.