Э Смит - Мировой Ворон

– Да, – ответил Церро. – Думаю, Один Бог сделал прекрасный выбор. У него есть хорошие советчики и замечательные люди, но вот чашечку чая я заварить ему так и не успел.

Ланри усмехнулся и принял из рук старого друга чашку сладкого фруктового чая. Лучше напитка и представить было нельзя – согревающий, богатый аромат оставлял на языке приятное послевкусие и смягчал горло и желудок.

– Не припомню, чтобы я был знаком с молодым Александром Тирисом, – заметил Коричневый священник, отпивая глоток из большой кружки с горячим напитком, – но я слышал, он замечательный воин. Думаю, в нынешние времена это качество для короля одно из самых важных.

Церро взял себе кружку и сел напротив него.

– Все свои умения и силы он вложил в военное мастерство. Все, что уже произошло, все победы и поражения он свел к маханию мечами. Враг превосходит его людей числом, но, похоже, это только усиливает его стремление ввязаться в драку.

Ланри почувствовал, как от чая по позвоночнику разливается тепло.

– Встречал ли ты Фэллона из Лейта? – спросил он.

– Нет, – ответил кардинал, доставая свою трубочку и табак. – Слышал, что он Красный рыцарь. И хороший фехтовальщик.

– На удивление замечательный юноша, – заметил Ланри. – Простодушный, но по-своему целеустремленный. А еще он избранник Одного Бога.

От удивления Церро поперхнулся, выплюнул набранный в рот чай, склонился вперед и закашлялся. Откашлявшись, он наконец взял себя в руки, выпрямился, поставил кружку чая на столик у кресла и потер себе грудь. Он не спрашивал, уверен ли Ланри в своих словах или что именно тот имел в виду. Служители Коричневого храма лучше всех знали истинное могущество Одного Бога. И они чувствовали его убывающую силу и глубину настоящего кризиса.

– Не слишком ли поздно? – спросил Церро. – Разве мы сможем что-то еще изменить?

– Он точно попытается, – уверенно ответил Ланри. – Если меня не подводят мои старые чувства, сэр Фэллон – это воин, равных которому еще не знал Тор Фунвейр. Один Бог хочет переделать мировой порядок. Серые рыцари станут последними из старых и первыми из новых.

Церро задумчиво попыхивал трубкой.

– Нам пора начать строить планы на будущее, друг мой. Пурпурные, Красные и Золотые могут воспротивиться переменам, но гордость не должна заслонить нам здравомыслие.

– Мое здравомыслие повторяет мне одно и то же, – ответил Ланри. – Никакое количество Серых рыцарей и романтических идеалов уже не смогут что-либо изменить.

– Я уже много недель не слышал голоса Одного Бога, – произнес кардинал. – Даже когда я короновал Александра Тириса в Тор Фунвейре, он не сошел ко мне. Но я знаю: в новом укладе для Коричневых священников тоже найдется место. Мой здравый смысл говорит мне, что сейчас мы важнее, чем когда-либо прежде.

Ланри неспешно отхлебывал чай, а мысли его унеслись в будущее, в мир, где кучка выживших людей из народа ро сражается с Мертвым Богом и его последователями за свою свободу.

– Друг мой, – начал Ланри, – когда-то ты описал мне наш орден как известковый раствор, что скрепляет вместе народ ро.

– Да, мы ведь не просто бесплатная столовая для бедняков, правда? – ответил кардинал.

– Возможно. Но если мы хотим спасти народ ро от уничтожения, мы должны придерживаться того же подхода, который используем, чтобы спасти бездомного от голодной смерти. Творить малые добрые дела.

– Очень скоро в Тирис начнут прибывать тысячи беженцев. Сможем ли мы помочь всем, зная, что через полгода у наших ворот будет огромная армия Псов?

Паучьи Матери родились еще до того, как Гиганты пошли по дорогам, ведущим к божественной сути. Атлач-Нача, одна из Древних, пережила многих и создала их из изначальной пустоты. Они выстояли за долгие эпохи Глубинного Времени, они набирали сторонников и сами выбирали свои битвы.

Они были жрицами и стражами, которым предстояло продержаться все битвы Долгой Войны.

Когда Рованоко достиг чертогов за пределами мира и открыл туда путь для богов земли, Горланы остались в тени и продолжили править теми, кто ползает, пока их мать не попала в ловушку Шаб-Ниллурата.

Лесной Гигант хотел выжить, ему нужна была жизненная сила, и он черпал ее из Древнего существа, медленно поглощая Атлач-Начу. Многие Горланы поклялись в верности Лесному Гиганту, надеясь освободить свою мать, но другие остались на воле, создали потомство и скрылись в укромных уголках земного мира.

Пока жива сила Древних, будут жить и паучьи Матери. Но каждый праздник подходит к концу, любая сила рано или поздно иссякает.

Страж скучал по погоде. В пустоте не было ни ветра, ни дождя, ни тепла, ни холода. Сияющее голубизной пространство плавно перетекало от одной текстуры к другой, не образуя ни глубоких пропастей, ни высоких пиков. Сосредоточившись, он мог различить и ландшафты, и жизнь на них, но только ненадолго. Над ним и вокруг него довлела пустота; снизу через разрыв, откуда сочился ручеек тлетворной энергии, он мог увидеть материальный мир – далекий, почти забытый. Страж не знал, долго ли он здесь находился. Он даже сомневался, что его воспоминания о погоде настоящие. Был ли снег таким, каким он его помнил, а холод – по-настоящему холодным?

Ты будешь стоять на пороге. Ты будешь охранять разрыв. Ты будешь судить, кому пройти через него – среди тех, кто стремится в пустоту, и тех, кто хочет проникнуть в реальный мир.

Только эти слова Огненного Гиганта имели для него значение. Он останется здесь и будет выполнять приказ, пока чертоги за пределами мира не выветрятся до праха вихрями пустоты. Но еще ни разу никто не пытался пройти ни в реальный мир, ни в пустоту за ним.

Почему бы не закрыть разрыв? Разреши мне вернуться в огненные чертоги.

Разрыв был проделан Гигантом – ныне павшим Гигантом. И ни одно существо не может разрушить то, что он создал.

Страж никогда не подвергал сомнению мудрость великого Гиганта. Он ждал и наблюдал. Он построил лабиринт, используя великую мудрость и хитрость для создания стен и запутанных коридоров между собой и разрывом. Он научился читать малейшие изменения в разрыве – потоке ядовитой энергии, вытекающий в реальный мир под ними, – и в его рисунке Страж видел, как танцуют и искажаются тени смертных. В одно мгновение они жили, а в следующее превращались в прах и туман, и их сменяли другие мечущиеся фигурки. Безымянные существа, Горланы, джеккане, народ Волька, доккальфары – и, наконец, люди. На протяжении вечности бывало и так, что, моргнув, он видел дождь или небо, затянутое облаками. И при этих видениях у него возникало чувство, самое близкое к счастью среди когда-либо испытанных.