Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 3

Однажды они вернулись. Гораздо скорее, чем могли предположить даже они сами. Но к тому времени в живых в этом мире остался только один — и это был темный маг Колен. Ему многое пришлось пережить. Были жестокие сражения со стихиями, вышедшими из-под контроля, и другими магами, потерявшими рассудок и решившими поиграть в богов. Были ледяные ночи и испепеляющие дни. Было множество простых людей, гибнущих в катастрофах и от страшных эпидемий, потому что лекарская магия перестала действовать. Колен не знал, как и, главное, зачем он выдержал это все — ведь его участь была предрешена. Но вернулись Отступники — и на этот раз забрали его с собой. К тому времени он уже не разговаривал и почти не понимал, что творилось вокруг него. Он просто сидел на руинах некогда прекрасного мира, закинув за плечо свое верное оружие — длинную костяную косу. Если бы Хельге вздумалось задержаться в каком-нибудь мире подольше, Колен утратил бы разум безвозвратно. Но потом, когда Отступники забрали его, рассудок его восстановился и в него влилось новое, осознанное желание жить.

Поначалу он, потерявший все, мечтал отомстить Отступникам. Но, когда он прижился, притеплился в их компании, он понял, что все его прежние замыслы, в сущности, ерунда по сравнению с тем, что он способен совершить теперь. Можно было ощущать свое могущество, ничего не делая. Но даже не в могуществе было счастье его существования, а в самом существовании.

— Я не могу всего объяснить тебе, Рик, — сказал мне Колен, заканчивая свою историю. — Я сам не до конца все это понимаю. Но я больше почему-то не злюсь на Хельгу — а ведь когда-то злился так, что сходил с ума… Знаешь, как будто бы тот, с кем произошли все те страшные события, был не я, а другой человек. Я хорошо помню его, но не чувствую никакой связи с ним, никакой общности. Поэтому меня больше не мучают мысли о мести. Тьма — она меняет… Немного грустно только, что нет такого места, которое я могу назвать своим настоящим домом. Разве что особняк Хельги.

— А что особняк Хельги? — спросил я.

— Там собрано и сохранено все пространство, которое осталось от моего мира, оно даже сохранило свой особенный аромат, — ответил Колен и улыбнулся. — Знаешь, это одна из лучших ее идей.

Нужно разобраться, когда и из-за чего это началось. Кому это пришло в голову, с кем первым этой идеей поделились. И кто решил, что все получиться… Хотя, если вниз по склону прямо на тебя несется горный обвал, стоит ли размышлять о том, на какой именно камень села легкомысленная бабочка? Надо просто бежать, и как можно быстрее. Но мы не побежим. Мы даже не двинемся с места. Потому что если на этом месте не будет нас, сметет всех остальных. Вообще всех, серьезно. Они ведь не видят несущегося на них обвала.

На крыше четырехэтажной гостиницы с рестораном на первом этаже и изящным, украшенным лепниной фасадом, сидит человек. Они сидит около фронтона. На вид ему около пятидесяти лет, одет он довольно дорого, хотя несколько небрежно. Каштановые с проседью волосы треплет ветер. Человек, лишь изредка с презрением поглядывая вниз, просто сидит, не курит и не покачивается, даже не кричит, не ругается и не обещает немедленно спрыгнуть — нетипично для того, кто затеял самоубийство. Непорядок, в общем. А внизу уже собралась небольшая толпа: человек десять-пятнадцать — и они активно обмениваются мнениями по поводу происходящего. Ждут: что же будет дальше? А это, между прочим, и вправду очень хороший вопрос. Этот человек на крыше — не самоубийца и не сумасшедший, хотя последнего категорично утверждать не стоит. Это маг.

— Лайнед Кэролл, светлый маг, вторая категория. Хотя в настоящий момент, скорее всего, уже первая, если не выше, — тихо произносит Гинлав. Он, я и Кальт стоим в сторонке, погрузившись глубоко в Поток. Мы прячемся: тот, что на крыше, не должен заметить нас раньше времени… Раньше того, как мы поймем, что же он задумал. Впрочем — кто знает? — у нас не будет возможности разобраться в его намерениях — придется действовать.

— Ты знаком с ним?

Гин мотнул головой.

— Я просто считал его потенциально способным создать проблемы. Но я только держал его под наблюдением.

— И каковы результаты наблюдений?

— Чем добропорядочнее он себя вел, тем сильнее меня это тревожило.

Я кивнул. Я прекрасно понимал, что имеет в виду Гин.

А люди внизу уже, между прочим, волнуются. Чего это прилично одетый, немолодой мужчина забрался на крышу? Прыгать с четвертого этажа — не слишком удачная идея: можно не разбиться насмерть, но сделаться калекой, так что лучше было бы забраться на пожарную каланчу или колокольню. Или он залез на крышу от скуки и теперь забавляется, глядя на народ, собравшийся внизу? Или, может быть, он просто сошел с ума?..

— Сумасшествие какое-то! — толстая тетка с двумя большими узлами обращается к другой, видимо, незнакомой женщине. — Я слышала, такое бывает. Живет себе нормальный человек, а потом у него ни с того ни с сего лопается в мозгу какая-то тоненькая перегородочка, и человек просто сходит с ума!

— Да-да-да, лопается ни с того ни с сего… — кивает головой ее собеседница, у нее красная шаль поверх платья. — Интересно было бы узнать, а может ли что-нибудь повлиять на эту, как вы говорите, пленочку?..

На шали изображены крупные, нездешние ярко-синие цветы.

— Прыгнет!

— Не прыгнет!

— Прыгнет!

— Да не прыгнет! С чего ему прыгать!

— На что спорим — прыгнет?

— На что спорим — не прыгнет?

— На медяк!

— А давай! Люк, разбивай!

Какие-то мальчишки, лет по восемь — по девять. Милые ребята.

— Да он просто опиума накурился и влез на крышу, — говорит высокий парень со злой косой усмешкой своей спутнице. — Сейчас наверняка думает, что полетит. А он и полетит…

Он может полететь. Но он не полетит. Тут что-то другое…

На углу, опасаясь подходить поближе, охают и ахают старушки. И все ведут себя, как если бы на крыше сейчас находился самый обычный человек. Значит, Кэролл еще ничего не предпринял. Интересно, кто-нибудь уже вызвал Стражу? Обычную городскую Стражу. Особый-то отряд уже здесь, хоть и не показывается.

— К работе Стражи никогда не привлекался, ни по одному делу не проходил, — продолжает Гинлав. — Один раз все-таки обратил на себя внимание, но там, строго говоря, не было нарушения закона.

— Что тогда случилось? — спрашивает Кальт.

— Если коротко, то пригрозил проклятьем компании гуляк, шумевшей у него под окнами, а те написали на него жалобу: «Сквернословие, безосновательные обвинения в дебоше и хулиганстве, а так же угрозы, на объявление и приведение в исполнение которых…» Ну и так далее. Ничего стоящего.