Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

мятежный, неудержимый дух, ее вольное, окрыленное тело, за его спиной... Ее сильные

когтистые руки, нежно обнимающие его. Ее слезы и все то, что переменилось в ней. Это

так трогательно и волнительно. Но и грустно, в то же время. Грустно от того, она может

окончательно привязаться к нему. И что самое ужасное - он сам боялся привязаться к ней.

Она и так уже оставила в его памяти неизгладимые впечатления на всю жизнь. И к боли

физической, сейчас могла добавиться боль душевная. Хотя… кого он пытается обмануть?!

Он уже привык... Она резко ворвалась в его жизнь и быстро стала ее частью. Заполнив

собой пустоту в его остывающей душе...

Сольвейг молча ждала, прикрыв глаза, и мягко сжимая его в объятиях. Она тихо млела от

тепла его чистого, распаренного тела. От терпкого, только ей уловимого аромата, сплетавшегося с запахом мыла и, почему то, сосновой коры. Хотелось прижаться к нему

как можно сильнее, чтобы всем телом ощущать это приятное тепло. Сжать руками и

ногами так, чтобы он уже никогда не вырвался из них... И она бы прижалась, не будь

нужный ей человек, таким ранимым и хрупким...

- Хорошо, - вдруг сказал кузнец тихо.

- Ты что-то придумал? - обрадовалась она.

- Да, - выдохнул он. - И, надеюсь я об этом не пожалею.

- Что мне сделать? -оживилась Сольвейг.

- Ничего особенного. Просто пойди наверх, закрой ставни… разведи огонь в камине. И

возьми себя в руки. Сильная, ты мне нравилась больше.

Сольвейг выпрямилась и быстро утерла слезы.

- Так лучше?

- Да, - улыбнулся он мягко. - Так лучше.

- А ты?

- А я поднимусь к тебе позже. Немного терпения, хорошо?

Хорошо, - улыбнулась она в ответ.

Отправив ее на верх, Арон присел на ступеньку. Нужно было успокоить бурю мыслей, поднявшуюся в своей голове. Побороть усталость, и постараться довериться ей. А еще

взять в руки себя самого, и отделаться от чувства, что он скотина, которую ведут на

заклание. Нет... это его, и только его, сознательный выбор. Если не сделать этого сейчас, он никогда не простит себе этой трусости. И серая жизнь снова поглотит его. Решено!

Арон встал, и расправил плечи. Привычный покой поселился в его сердце и голове....

Чему быть, того не миновать. Наполнив ведра теплой водой, он, наконец, поднялся на

второй этаж.

Крылатая дева переминалась с ноги на ногу, стоя у очага. Она выглядела совсем не так, как раньше. Неуверенность, и смятение чувствовалось во всем. В ее движениях, взгляде, растерянной улыбке...

- Вода еще не остыла... - заговорил он. - Ты все еще хочешь умыться?

Она быстро кивнула.

- Ты... мне поможешь?

- Прыгай в кадку, пока не остыло.

Кузнец зачерпнул ковшик воды из ведра и вылил его в кадушку, чтобы ногам было

теплее. А возле нее, постелил на пол сложенное льняное полотно. В комнате было тепло и

тихо. Неяркий свет исходил от камина и пары толстых свечей на его массивной полке.

Они были совсем одни, если не считать маленького пушистого зверька, тихонько

сопящего в уголке. Кузнец неторопливо поливал ее голову водой, и теплые струи приятно

скатывались по волосам. Стоя на полусогнутых ногах, она прикрыла глаза, наслаждаясь

его пальцами в своих волосах. Кузнец щедро намыливал пряди душистым травяным

шампунем, и от этого странное, приятное покалывание, искрами разбегалось по спине и

ногам, возвращаясь волной волнительной теплоты.

В голове становилось как-то легко и светло, не смотря на плотно зажмуренные глаза.

Мысли и тревоги с каждым движением его рук растворялись в окружающей тишине. Лицо

Арона, было спокойным и сосредоточенным. Ей очень нравилось, когда он ее омывал.

Как бы там ни было, оказавшись в этой кадке, она была податлива как глина. Теплая вода

и душистое мыло творили с Сольвейг маленькое чудо.

Конечно, сей процесс и самому ему доставлял немалое удовольствие. Сжимая в своих

пальцах ее плечи, бедра, или икры, он сравнивал себя со скульптором. Зодчим, который

каждый раз, с пристрастием ощупывает свой шедевр, не находя изъяна.... Конечно, мнение это предвзятое, но ее сильное, гармоничное тело, казалось ему идеальным.

Близким к идеалу. Особенно будоражила его сердце мощь скрытая в нем. Дикая, безудержная... никому не подвластная.

Отвлекшись от своих мыслей, Арон похлопал деву по внутренней стороне бедра и

вопросительно взглянул в глаза. Без тени сомнения, она открылась его руке...Теплая

ладонь, скользнув по ее животу, легла поверх ее мягкого лобка, и чуткие смелые пальцы, под струйкой теплой воды, бережно сделали свое дело. Наконец, Сольвейг ступила на

льняное полотно, расправила крылья, и была тщательно обтерта большим полотенцем.

Что делать после, кузнец еще не придумал.

- Что дальше? - словно прочтя его мысли, прошептала Сольвейг.

- Дальше...?

- Да, что мне сделать теперь?

Кузнец улыбнулся, взял ее за руку, дотронулся до сточенных коготков, и приложил ее

пальцы к своим губам.

- Думаю, тело подскажет.

Улыбнувшись в ответ и неуклюже склонившись, она поцеловала его в губы. Как могла

нежно.

Потом, обняв ладонями его лицо, она сделала это снова.

- Так, кажется, это делают?

- Да, - согласился он. - Начало положено. Рискнем?

- Рискнем, - охотно согласилась она.

Кивнув в ответ, кузнец решительно скинул с себя рубаху, и, чуть замешкавшись, избавился от остальной одежды. Теперь они стояли друг напротив друга без всяких

условностей и стеснения. Сердце Сольвейг дрогнуло, когда взору ее предстала вся

картина ее деяний. Свежие, еще белые шрамы украшали все тело кузнеца. Были они и на

шее, и на спине, и на животе... В общем, можно сказать, везде, где падал взгляд, она

успела оставить заметные следы.

- Я не думала... что их так много, - вздохнула она.

- Уже поздно что-то менять. Выкинь из головы.

- Я не могу...

- Тогда не смотри.

В последний раз, взвесив свои шансы, кузнец приблизился к ней вплотную. Медленно

положил ее руки себе на плечи, и осторожно коснулся талии.... Потом прижался щекой к

ее прохладной коже и, наконец обнял. Ничего страшного не случилось.

- Ты такой горячий! - удивилась она.

- А от тебя веет прохладой... Приятно?

- Очень....

Она прижала его к себе так, как малые дети прижимают к груди любимую игрушку. И ее

вновь отвердевшие соски упруго врезались в его тело. Было трудно дышать... но

вырываться совсем не хотелось. Ощутив приятный прилив сил, кузнец удивился.

Усталость, которую он чувствовал минуту назад, как рукой сняло. Погладив Сольвейг по

спине, он, наконец коснулся ее ягодиц. Но не так как делал это раньше, а с пристрастием.

С чистым мужским интересом!

Реакция его тела была предсказуема. Пригревшаяся на его теле дева, вздрогнула, когда