Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

Следом за истребителем, к колоннаде второго этажа причалили два малых десантных

судна. Мгновение, и два десятка хорошо вооруженных воплощений Эсхила, стояли у

Арона за спиной.

- Куда? – решительно спросил Арон.

- Иди на звук, не ошибешься – ответил ближайший к нему солдат.

Скрипнув осколками у себя под ногами, Арон, облаченный в летный комбинезон и, нелепый длинный плащ, уверенно двинулся вперед. Он замер лишь на секунду, когда

проходил мимо зеркала. Заросший седыми прядями и бородой, с бледной, практически

голубой кожей и красными белками глаз, он представлял ужасающее зрелище. Но не это

беспокоило его сейчас.

Прошагав добрую сотню метров по длинной галерее, он свернул налево. Именно оттуда

доносился женский плач. Стоило ему ступить на порог округлого зала, как слева и справа

из дверей повалила стража. Арон отметил для себя, что крылья есть не у всех. В толпе он

заметил так же и знакомые лица. Судя по приказам убрать оружие – его сразу узнали.

Видимо никто не хотел кровопролития. Впрочем, его маленькая армия легко справится с

этими бедолагами….

Он решительно шагнул вперед, и возбужденный люд не осмелился встать у него на пути.

Только лишь через несколько десятков метров дорогу ему преградил сам король. Ангус

был серьезен и настроен решительно. Хоть выглядел он разбитым, мужество было при

нем. Однако, он тоже признал Арона и лицо его переменилось. Король убрал меч в

ножны, и почти по-отечески, осторожно обнял Арона за плечи. На глазах его заблестели

слезы.

- Я рад что ты, наконец здесь, но… лучше бы тебе туда не ходить. – выдавил он из себя.

Почти сразу, следом за королем, в коридор выбежала заплаканная королева. Взгляд ее был

обреченным, волосы в полном беспорядке. Она подошла ближе и отвела короля в

сторонку.

- Пускай идет! – настойчиво прошептала она. – Теперь ничего не изменишь.

Ангус обреченно кивнул головой и осел на скамью у разбитого окна.

- Пусть эти останутся здесь! – кивнула она на странных воинов.

Арон не стал спорить. Возразить убитой горем королеве, он не осмелился. Королева Гуда, мягко взяла его за руку и повела за собой. Картина, представшая перед его глазами, содрогнула бы сердце бывалого воина…. В просторных палатах царил хаос. Разбитые

окна, окровавленные полотенца и бинты на полу. Несколько незнакомых ему человек, в

их числе Хаук, морщась от хрипов и душераздирающих воплей, стояли то тут, то там.

Трое старцев, похожих на лекарей, о чем-то сосредоточенно совещались в дальнем углу.

Ближе к окну, на большой квадратной кровати, извиваясь вопила Сольвейг…. Его

Сольвейг! Она была связана по рукам и ногам простынями и ремнями. Все что она могла, это кричать и перекатываться по постели. Простыни и накидка ее были пропитаны

пятнами подсохшей бурой крови. Арон бросил негодующий взгляд на королеву, но та

поспешила успокоить его:

— Это для ее же блага. Иначе она покончит с собой. Она уже почти сутки в истерике, никого не узнает и не хочет ничего слышать.

Арон не сразу, но отыскал глазами Уну. Бледная, выглядывала из боковой комнаты, опершись плечом о проем, и безучастно наблюдала за происходящим. Он вспомнил ее

слова. Все, что она говорила при их последней встрече. Кузнец подошел к постели и встал

на колено. Смотреть в лицо Сольвейг было невыносимо. Как невыносима была и мысль о

том, что он запомнит этот взгляд на всю оставшуюся жизнь. Погладив возлюбленную по

голове, он поцеловал ее в лоб.

- Все будет хорошо, - прошептал он так спокойно и умиротворенно, как только мог в этот

миг.

Узнав знакомый голос, она замерла. В просторных покоях, вдруг, воцарилась тишина, ударившая по ушам отзвуками эха. Сольвейг смотрела на него диким непонимающим

взглядом, полным недоверия, обиды и отчаяния.

- Где ты так долго был?! – всхлипывая, прохрипела она.

- Я… ненадолго умер, – улыбнулся он спокойно и безмятежно.

- Как так? – всхлипнула Сольвейг.

- Представляешь? Оказывается так бывает.

Арон нежно погладил ее по голове, одновременно осматривая просторное помещение.

- Отдохни. Не нужно больше горевать. Сейчас я все исправлю.

Голос его был так спокоен и уверен, что Сольвейг как-то сразу обмякла. Сказалась

усталость и нервное истощение. Глядя в глаза любимой, Арон подложил под ее голову

попавшуюся под руку подушку. Сделав это, он встал и, повернувшись к королеве

спросил:

- Где ребенок?

- Он… умер! – Губы королевы задрожали, а лицо исказилось гримасой отчаяния и печали.

Он мягко взял ее холодную руку, и повторил вопрос:

- Где ребенок…?

Присутствующие с недоумением следили за этой сценой. В ответ на вопрос, королева

Гуда, указала рукой в сторону небольшого зала, туда, где стояла Уна. Уна же, единственная из всех, кто там был, кажется, начинала понимать, что происходит. Проходя

мимо, кузнец встретился с ней взглядом. Войдя в комнатку, Арон увидел изящный

пеленальный столик, на котором лежало нечто продолговатое, накрытое простыней. Он

подошел ближе и убрал ткань. Младенец лежал на спине, омытый, с аккуратно

перевязанной пуповиной, но не подавал признаков жизни.

- Уже слишком поздно, - констатировал один из лекарей, зашедший следом.

- Почему? – беспристрастно спросил Арон.

- Прошло уже больше двух часов. Простите, но… все что могли, мы сделали. Тщетно...

- Если все так, доктор, то почему же он до сих пор розовый и теплый?

Доктор осекся на полуслове. Действительно, маленький трупик должен был к этому

времени уже окоченеть, а кожа иметь синеватый оттенок. Но этого не случилось! И, если

не знать наверняка, можно было бы сказать, что младенец просто спит.

- Подержи те ка это…

Арон скинул с себя странный плащ, перчатки и куртку летного комбинезона. Всучив все

это лекарю, он закатал рукава. Уна, стоявшая чуть поодаль, и с волнением наблюдавшая

за происходящим, без слов подхватила, стоявший в тазу графин. Она зачерпнула теплой

воды и полила ему на руки. Омывшись, Арон протер руки насухо и вернулся к столику.

Бережно, сначала продев руку под головку, а потом и под спинку, он приподнял малыша.

- Боюсь, он тронулся умом… – постановил лекарь уныло.

Уна, в ответ лишь качнула головой, предлагая посмотреть, что будет дальше. Она уже все

поняла, и жаждала увидеть «ЭТО» собственными глазами.

Арон с младенцем подошел к окну. Солнце клонилось к закату. Веяло теплым ветерком.

Он поднял сына перед собой. Глядя на своего первенца, кузнец торжественно произнес

единственное, что пришло в голову:

- От отца к сыну… От сына к внукам…. От внуков – правнукам.

Он прикрыл глаза… представил, как когда-то отец вот так же держал его в своих сильных