Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

Разбитые губы с засохшей на них кровью дрогнули. Мужчина закрыл глаза. Он оставался без движения до тех пор, пока его вновь не охватило призрачное сияние, превращая его в ардовского прислужника. Да, это то, кто он есть теперь. Вернее, то, что он есть. Он – умай. Неупокоенная душа. Он мертв. Давно мертв, хотя боль и не ушла никуда. И он должен сдерживаться. Как бы невыносимо больно ни было…

В огромной аудитории было, как всегда, шумно. Всех первокурсников боевого факультета собрали вместе, объединяя некоторые занятия, включая и рунологию. Половина помещения оставалась полностью свободной – каменная, лишенная окон. Они были лишь в другой части аудитории. Кафедра темного дерева находилась там же, а перед нею полукругом располагался длинный стол. За ним и сидели в один ряд студенты, внимая тихому голосу каэля Торина Морруса. Пожилой тучный мужчина двигался неспешно, прохаживаясь перед первокурсниками. Голос еще ни разу не повысил. Но отчего-то вызывал желание слушать молча, не мешая болтовней.

По правую руку от Ванды сидел Шагрим. Он подмигнул девушке, когда она глянула на него. Слева устроился Нейл Димер, силясь сосредоточиться на словах преподавателя и время от времени зевая в кулак. Ванда сложила руки на груди, ощущая спрятанные под курткой наручи и таким образом чувствуя поддержку Лейтона.

– Каждый может написать руны. Даже простой деревенский мальчишка, – неспешно продолжал говорить Моррус.

Иногда его голос прерывался раскатами грома, а седина казалась более яркой в свете зачарованных огней и сверкавших молний.

– Каждый из вас научился писать их еще в раннем детстве. Но заставить знаки служить, ожить, откликнуться – это уже другое дело. Для этого требуется сила, сокрытая в каждом из вас. И я сейчас говорю не только о магии, что течет в крови воспитанников Арда. Руна как зверь – она чует своего хозяина. Либо вы повелеваете ею, либо сгодитесь лишь на то, чтоб выводить каракули в тетрадях. Твердость духа! – Торин ткнул в их сторону толстым пальцем. – Твердость духа, господа студенты! И высшая ответственность за каждого дикого зверя, выпущенного вами в свет.

Как обычно, немного пофилософствовав, толстяк Моррус приближался к темной стене и творил свою магию. Будучи земляным, он проговаривал заклинание, неспешно проводя рукой, повернутой ладонью к стене, и оживлял ее. Точнее, оживали камешки практически идеальной круглой формы, которые до этого обрамляли стену своеобразным контуром. Приходя в движение, они собирались в причудливые узоры, повинуясь силе мага. Очередной огромный рунный знак возникал перед студентами, четко очерченный благодаря бледно осветившимся камням.

– Знак Тарус – земля, – шумно вздохнул преподаватель, явно уже мечтавший присесть и дать отдых ногам. – В сочетании с линейкой знаков Итгарм обозначает привязку. К предмету либо к живому существу.

Слушая объяснение, Ванда торопливо записывала. И время от времени локтем толкала в плечо Нейла, когда тот уж совсем начинал клевать носом. Чем всю ночь занимался, раз не выспался? Димер что-то невнятно бормотал в ответ, порываясь сосредоточенно выводить те самые, ранее названные Моррусом каракули в тетради. Глядя на эти письмена, Ванда не удивилась бы, призови Димер некую проклятую сущность в аудиторию. Хорошо, что он не являлся некромантом…

К концу занятия дождь почти стих, хоть небо в рваных темных облаках и предупреждало, что радоваться рано. Гигантские лужи блестели по всему двору, на это Ванда обратила внимание, выглянув в окно. У нее был неплохой шанс добраться до тренировочных площадок до того, как погода вновь испортится. Ужин можно и пропустить. Тогда останется больше времени на тренировку. Сила практически полностью возвратилась, и она не была истощена. Этим необходимо воспользоваться и наверстать упущенное время. Ванда прошла мимо столов к выходу из аудитории.

– Как все же быстротечно время, – проговорил у кафедры Моррус.

Ванда обернулась, не уверенная, что преподаватель обращался именно к ней. Может, старик просто предавался размышлениям вслух, что порой и происходило. Но смотрел на нее.

– Я помню вашего отца совсем мальчишкой, стоявшим в этой аудитории передо мной. И вот теперь наблюдаю за тем, как дочь Фемира Синхелма постигает науки Арда. – Маг тихо и как-то устало улыбнулся, опираясь широкой ладонью о край скрипнувшего стола.

– Вы учили моего отца? – Ванда сделала шаг к Моррусу. – Каким он был в ту пору?

– Беспокойным, как и все мальчишки.

– Он был одним из лучших студентов. Я привыкла слышать это, – повторяя за преподавателем, улыбнулась Ванда.

– Он был одним из тех, кто упрямо стремился к этому, – несколько уклончиво ответил Моррус. – Эта троица в свое время наделала много шума.

Давая уставшим ногам отдых, маг опустился в скрипнувшее под его немалым весом кресло.

– Троица? – Ванда подошла и остановилась рядом с ним, опуская тетради на кафедру. – Я считала, что у отца был один близкий друг – Эрвиг Фергас.

– Нет. – Моррус задумчиво покачал седой головой. – Отчего же один? Трое их было. Все с факультета боевой магии. Огнетворцы. Фемир, Дэнвей и Фергас. Да. С первого курса как сдружились, так и все время вместе…

Моррус замялся, вытащил из кармана белоснежный платок и промокнул лоб.

– На пятом курсе твой отец возглавил студсовет. Эрвиг был при нем заместителем. Все трое входили в десятку лучших студентов Арда. Фемир занимал первое место. Эрвиг – четвертое.

– А Дэнвей? Отец никогда не упоминал о нем, – удивилась Ванда. – Он тоже преподает в академии? Или как отец – на службе короля?

– Не упоминал? – несколько поник Моррус. – Дэнвей был вторым. Особых амбиций у него не помню. Но учеба, в общем, давалась легко. Наверное, это несколько расстраивало товарищей, которые прилагали немало усилий. Дэнвей был другим. Ему стоило родиться инрэйгом. Характером на них походил больше. Возможно, и судьба бы сложилась иначе. Но его руки приняли огонь…

– Почему вы говорите с таким сожалением? – поинтересовалась Ванда.

Ворвавшийся в открытое окно сырой ветер едва не сбил тетради на пол. Она подняла их с кафедры, ровной стопкой прижимая к груди. Моррус не спешил ответить на вопрос. Казалось, преподаватель и сам был не рад, что начал этот разговор.

– Тот год был полон сожалений, – наконец проговорил маг. – Пусть они остаются в прошлом. Но все же жаль, что после выпуска Фемир ни разу не навестил Ард. Я хотел бы его увидеть. Эрвиг остался. Справился. Ну что же я все по-стариковски ностальгирую? Память она такая – помнишь то, что хотел бы забыть, и забываешь то, что так необходимо. Например, я совершенно забыл, что меня ждут на третьем этаже, у каэля Хаммуса. Это никуда не годится. А вас, юная каэли, кажется, ожидают товарищи. Вон истоптали весь порог.