Глен Кук - Империя, не ведавшая поражений

Мальчик стоял в дверях дома, сонно потирая глаза.

— Доброе утро, Тэйн. Мама варит овсянку.

— Гм?

— Очень вкусно, — пояснил Тома. — Мы добавляем к ней немного меда.

— Так вы держите пчел? — Он не видел ни одного улья. — У меня был друг, который держал пчел… — Он не договорил, предпочитая не вспоминать. Кай Линг был ему словно брат, и они вместе были Претендентами. Но Линг не сумел поверить, что у него нет таланта, чтобы стать тервола, и он до сих пор пытался взобраться по неприступной лестнице.

— Дикий мед, — сказал Тома. — Люди с холмов собирают его и выменивают у нас на железо.

— Понятно. — Тэйн во второй раз за утро взглянул на дом Клекла, и тот его особо не впечатлил — обложенное дерном строение размером всего четыре на шесть шагов, мало чем отличавшееся от соседнего хлева. Во время первых полевых учений, еще будучи кандидатом в легион, Тэйн и то научился строить лучше.

Рядом строился второй, постоянный дом. Проект выглядел куда амбициознее, и каждое бревно провозглашало его домом мечты. Вечером, после ужина, Тома обсуждал его с блеском в глазах. Это был символ Грааля, который он принес в Земстви.

Сооружение выглядело столь же неумело построенным, как и хлев.

Рула с болью во взгляде молча смотрела на мужа, пока тот все дальше углублялся в свои мечтательные фантазии.

Прежде Тома служил счетоводом в конторе Перчева в Ива-Сколовде. Измученный и лишенный каких-либо перспектив, он переводил в цифры перемещения мехов, шерсти, пшеницы и металлических болванок. Дни его были долгими и утомительными. Летом, когда ходили баржи и караваны, он не мог позволить себе даже выходных.

Все это было до того, как его посетила дикая надежда, слабая мечта о Земстви, которая нашла здесь лишь свое грубое выражение, но вряд ли кто-то мог сказать, что он не пытался сделать все возможное, чтобы воплотить ее в жизнь.

Достаточно было взглянуть на Рулу, чтобы понять — их прежняя жизнь порой была похожа на ад, но по крайней мере их жилище оставалось теплым и крыша не протекала. Жизнь была предсказуемой и безопасной.

В доме Клекла шла война двух философий, хотя женщина признавала традиционное право мужа и лишь молчаливо его обвиняла.

Тома был мужем Рулы, и она вынуждена была переехать в Земстви, став невольницей его грез — или кошмаров.

Магия чисел сломала запоры на дверях души Томы, позволив просочиться сквозь них свету мечты. Свобода, интеллектуальная химера, за которой гнались многие его соседи, ничего не значила для Клеклы. Его соседи предпочли опасности колонизации Шары, поскольку им была гарантирована защита Короны.

Тома, однако, безгранично верил в сбалансированные уравнения. Числа доказывали, что сообщество, которое занимается овцеводством и производством шерсти, не может не процветать среди этих плодородных холмов.

Но Тома не понимал того, что видел Тэйн — числа были безлики или чересчур примитивны. Они не могли учесть человеческий фактор.

Тома был обречен на неудачу. Он не учел того, что у него нет опыта, необходимого, чтобы выжить на пограничье. Шара была ничейной землей. Ива-Сколовда претендовала на нее в течение многих веков, но так и не включила ее в состав своих владений.

Шара изобиловала опасностями, незнакомыми родившемуся в городе мелкому служащему.

Увы, такие, как Тома, часто становились жертвами Земстви.

В гнезде его мечты поселилось яйцо близящейся катастрофы, и кто знает, не его ли подбросила кукушка Судьбы?

Никакими числами нельзя было описать невежество, разбойников, волков или душевные страдания, о которых не говорилось в многочисленных обещаниях политиков. Никто еще не сосчитал жертв болезней и дурной погоды.

Весь вид хозяйства Томы говорил о том, что он не знает самых простых вещей. А у тех немногих, кто разделял его мечту и пытался помочь, знаний и опыта было ничуть не больше. Все они тоже были голодными писарями и счетоводами, пошедшими за ложным пророком с горящими глазами, не ведавшим о реальностях новой земли. Все, кроме черной овцы Миклы, который ушел на восток, чтобы не позволить Томе стать жертвой его собственной глупости.

Большинство последователей Томы думали так же, как Рула. Признав свое поражение, они снова отправились на запад, по дорогам, усеянным высохшими костями утраченной надежды.

Тома был упрям. Тома настоял на своем. И его кости рано или поздно должны были лечь рядом.

Все это Тэйн успел узнать к тому времени, когда спросил:

— Если ты не позволяешь мне заплатить, то, может быть, хотя бы позволишь помочь с новым домом?

Во взгляде Томы блеснула сталь.

— Я учился строительному делу в армии.

Глаза Томы сузились. Гордости ему было не занимать.

Тэйну много лет приходилось иметь дело с упрямыми начальниками. Он снова повторил свое предложение, ничем не высказывая недовольства, и вскоре Тома расслабился.

— Взгляни после завтрака, — ответил он. — И скажи, какие у тебя мысли на этот счет. У меня проблемы с тех пор, как ушел Микла.

— Да, я тоже о нем думал, — заметил Тэйн. — По тому, как говорил Стебан, мне показалось, что твой брат живет здесь. А расспрашивать мне не хотелось.

— Он ушел, — Тома сердито зашагал к дому, но успокоился еще до того, как они вошли внутрь. — Полагаю, я сам виноват. Дурацкая ссора. Овцеводство не приносит такого дохода, как мы ожидали. Он хотел взять на обмен несколько ножей и наконечников стрел для здешних племен. Они платят шкурами. Но когда мы сюда пришли, барон это запретил.

Тэйн не ответил. Тома раздраженно пожал плечами и снова направился к выходу, но неожиданно остановился и повернулся.

— Он брат Рулы, — тихо сказал он. — И я говорил неправду. Я выгнал его, потому что поймал его с наконечниками для стрел. Просто побоялся.

Он снова повернулся, собираясь уйти.

— Тома, подожди, — негромко сказал Тэйн. — Я никому не скажу.

На лице Клеклы отразилось облегчение.

— И тебе следует кое-что знать. Тот человек с рогами… кайдаровец? Он наблюдал ночью за домом из рощи.

Тома промолчал. Вид у него было рассеянный. Он продолжал молчать и за завтраком. Судя по всему, он был чем-то крайне встревожен. Хорошее настроение вернулось к нему лишь после того, как они с Тэйном несколько часов потрудились над новым домом, но и тогда разговор шел ни о чем. Тома явно что-то скрывал.

Тэйн не стал ни о чем спрашивать.

Ни Тома, ни Рула не намекали, что ему следует уехать. Тома мрачнел при каждом предложении насчет строительства, но в конце концов обрадовался, когда одно из них удалось реализовать. К концу дня от сооружения осталось несколько меньше, чем вначале, зато выглядело оно куда лучше. Тома был вне себя от счастья.

Тэйн случайно толкнул возившуюся у очага Рулу.