Кристофер Мур - Подержанные души [litres]

Факелы померкли, опять навалилась чернота, и они вновь стояли как бы в пустоте на краю мироздания, где больше ничего – лишь они да отдаленный собачий лай.

И тут же Чарли снова оказался в приемной, а над ним стояла Одри.

– Ты как?

– Отлично, – ответил он. – Все хорошо. Просто слабость или что-то. Надолго я отрубился?

Одри посмотрела на Риверу, пожала плечами.

– Секунд на восемь, наверное.

– Хм-м-м-м. Казалось дольше. – Чарли посмотрел на врача. – Никакого вскрытия.

Тот, судя по лицу, удивился. Не к такому отклику привык он от людей, только что получивших известие о кончине близких.

– В случаях преступлений, – ответил врач, – полагается по закону…

– Никакого вскрытия, – сказал Чарли Ривере. – Ни бальзамирования, ни вскрытия. Это важно.

Ривера произнес:

– Доктор, если б мы могли отложить вскрытие, я был бы весьма признателен.

Врач кивнул.

– Это решать судмедэксперту после того, как я подпишу свидетельство о смерти.

– С этим я разберусь, – сказал Ривера.

– Мне очень жаль, – произнес врач. Повернулся и опять удалился за дверь.

Как только врач ушел, Чарли подступил к Лили.

– Эй, – прошептал он ей на ухо. Мать Лили посмотрела на него. Ее дочь кивнула – мол, все в порядке, этому чужаку можно подходить так близко. – Поди сюда, детка, – сказал Чарли. Обхватил Лили за плечи рукой и отвел в сторону от матери, подальше от всех остальных.

– Он велел мне идти на работу, – сказала Лили. – Это были его последние слова: “Берись за работу, Мгля”.

– Ну, в этом все дело, – прошептал Чарли. – Вероятно, тебе и нужно выйти на работу.

– Иди ты нахуй, Ашер. Я скорблю. И даже не слишком драму накручиваю при этом.

Ему не хотелось говорить ей, что с черной глазной косметикой, размазанной по щекам, она больше напоминала грустного клоуна – то есть накручивала драму, даже не произнося ни слова, – однако в час ее горя решил этой темы не касаться.

– Ага, само собой, и я понимаю, что это с тобой впервые, но сейчас надо, чтобы мама отвезла тебя на работу, потому что лучше бы ты занимала себя чем-то и отвлекалась от всего этого. А когда я скажу тебе кое-что еще, тебе нельзя будет чрезмерно реагировать. Дай мне слово.

Лили посмотрела на него все с тем же знакомым взглядом “под силу ль тебе раздражать меня еще сильней?”, который приберегала только для него, и Чарли понял, что можно продолжать.

– Даешь?

– Ладно, отлично – даю. Что?

– Он не умер.

Она смотрела. Просто смотрела в ответ. Ошарашенно.

– Он вернется, – сказал Чарли. – Только не кричи.

Лили не шевельнулась. Она перестала дышать, затем снова начала – краткими, запинчивыми рывками.

– Не знаю когда, но скоро. Я только что видел его в Преисподней. Есть такой бог, звать Анубисом…

– Ашер, если ты сношаешь меня в мозг…

– Нет! Вот честно – нет.

Теперь она переводила дух. Подалась поближе к Чарли.

– Однажды он мне рассказывал, что в Монтане ка-кой-то индеец обмолвился, что он, Мятный, – типа, избранный Анубиса. Поэтому у него такие… золотые – глаза.

– Ну, очевидно, так оно и есть.

Лили прижала палец к губам, как будто старалась не выпустить изо рта смех, и взялась переминаться с пяток на носки по кругу, словно маленькая девочка вне себя от радости.

– А вот это тебе нужно прекратить.

– Точно, – ответила она. – Извини.

– Теперь надо придумать, что сказать твоей маме – что такого я тебе сообщил, от чего ты начала вот так.

– Запросто. Скажу, что ты мне передал, что последнее, что он тебе шепнул, – это что он жалеет лишь о том, что не признался мне, что я была во всем права.

– Он бы нипочем такого не сказал.

– Она с ним ни разу не встречалась.

– Отлично. Теперь подпусти побольше печали, и пусть мама отвезет тебя на работу. Ты – единственная связь с призраками на мосту. Тебе нужно быть на кризисной линии. А нам нужно маму твою отсюда удалить, чтобы я мог сообщить всем остальным. Позвоню тебе на мобильный, когда узнаю больше.

– Ладно, я сейчас тебя обниму, Ашер.

– Хорошо.

– Это понарошку обнимашки, как в театре. Я притворяюсь.

– Ну да. Я тоже, – ответил Чарли.

Лили с матерью уехали всего несколько секунд назад, когда у Чарли зажужжал телефон: “Джейн”. Он ответил.

– Он забрал Софи, – сказала Кэсси. – Просто вошел в дом и забрал ее. Мы ничего не смогли сделать. Мы пытались.

Все его тело пробило электрическим ознобом.

– Кто?

– Черный мужик в желтом – она рассказывала, что это он обидел миссис Корьеву.

– Где Джейн?

– Тут рядом. Он с ней что-то сделал. Она к нему подбежала, а он просто вытянул руку, и она рухнула. Приходит в себя, ей дурно, но вроде все в порядке.

– В полицию звонили?

– Да, выезжают. С другого номера я еще разговариваю с 911.

Чарли услышал, как она говорит с кем-то – описывает человека в желтом.

– Он за рулем был? Пешком пришел?

– Я не знаю, Чарли. Я не могла пошевельнуться. Он просто на меня посмотрел, и я не смогла шевельнуться. Софи все время кричала, чтобы он ее опустил на пол. Звала его Рожа-Говёжа. Она не визжала, как от страха. Она орала на него – орала, как в ярости. Прости меня, пожалуйста. Нам нужно давно было отсюда уехать.

– Расскажите полиции всё, – сказал Чарли. – При-еду, как только смогу. Минут через десять.

Ривера и Одри стояли у него за спиной, ждали рас-поряжений, разобравшись в том, что произошло, по его ответам.

– Надо ехать, – сказал он Ривере. – Одри, ты можешь остаться с Мятником? Не отходи от него даже на секунду. Нужно, чтоб ты была рядом, когда он придет в себя. – Он протянул ключи от ее машины.

– Что? – спросила Одри, машинально беря их.

– Он возвращается – не знаю когда, но будь с ним. Расскажешь ему все, что нужно. Я б сам это сделал, но мне нужно ехать.

– Езжай, – ответила она. – Давай, давай, давай. – Одри поцеловала его и подтолкнула к двери. Риверу она подтолкнула следом за Чарли. – Позвоните мне, когда что-нибудь выяснится.

– Вы тоже, – ответил инспектор. – А если станут вам мешать…

– Идите. Я все поняла. Идите.

Ривера побежал следом за Чарли.

– Кризисный центр, это Лили. Как вас зовут? – На экране возникли данные, что вызов поступает с переговорного устройства на мосту. Сердце у Лили подпрыгнуло.

– Лили, это Майк.

– Святая ебота, вы вообще в курсе, что творится?

И вновь все в центре повернулись и посмотрели на нее.

– В смысле, здрасьте, Майк, чем я могу вам помочь? Этот звонок может записываться, – произнесла она, – давая понять, почему держится так чопорно, – но только с моей стороны, поэтому вы вольны говорить все, что считаете нужным.

– Ладно, – ответил Майк. – Я подумал, вам нужно про это знать. Тут на мосту кто-то есть, и все духи взбаламучены. Тут прямо буря. Не такая, какую видно вам, а в мо-ем мире.