Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

Крыс замотал головой, чтобы прочистить мозги.

– Уже недолго. – Он так ответил, а по правде – кто его знает. В туннелях отметок нет, путь прокладывается по чутью. Без понятия, то ли изменились подземные тропы, то ли сознание его просто не сохранило в памяти, какая дорога короче. Придется позволить вести чутью, а надземный разум пусть тонет в упырьем естестве. Придется терять себя по кусочку.

Одичать – не самое плохое. Хуже будет потом.

Зловонный сквозняк задул по коридору, и он понял – уже близко. Проход ширился. Позади зрелые упыри курлыкали и шипели друг на друга, но следовать дальше не смели. Алина и Крыс двинулись в туннель попросторней, и тот вскоре окончился в огромной пещере, куда большей, чем расходилось свечение огненного клинка Алины. Крупнее, чем собор изнутри.

На полу пещеры хрустели кости, вверх вздымались гигантские пьедесталы колонн. И на каждом пьедестале располагался на корточках старейшина упырей.

Крыса охватила жажда спрятаться или упасть ниц перед этими чудищами. На том конце жизненного пути упырей, за хищным лабиринтом слепого голода и бездумного инстинкта, лежал переход в старейшины. Самые маленькие из них были десяти-двенадцати футов ростом, череп устрашающе вытягивался в собачью морду, пальцы навсегда скрючились в когти. Глаза испускали оранжевый свет. Чутье насыщало их колдовской силой – они кидали заклятия, как упыри помоложе рвут глотки, увечили саму реальность. Они – поглотители душ, проводники в иной мир, подъедавшие покойницкие подонки. Их колдовство – застывший жир, вытопленный с тысяч трупов, впитанных ими. Они сидели поджав ноги и пялились друг на друга – беседовали своими способами, которые Крыс и не начинал постигать.

Ноздри их заблестели, когда они унюхали Алину. Один наклонился вперед и что-то пророкотал на языке, более древнем, чем город; его не знали ни Алина, ни Крыс и ни единая живая душа.

Алина задвинула меч в ножны, убрала пистолет.

– Хранители послали меня, – начала она.

Старейшина сердито заворчал – злился от недостатка почтения. Вокруг него другие старейшие заворочались, выходя из задумчивости. В воздухе, как горчичный газ, зашипели чары, у Крыса защипало рот и нос. Ему хотелось сбежать.

– Монахи-мужеложцы и их чертовы свитки! Ох. Я же все это записывала, – бормотнула Алина и попробовала повторить по памяти правильное приветствие. Слова эти для человечьего языка не значили ничего, и она спотыкалась о них, словно пыталась прополоскать горло с пальцем во рту.

Оранжевоглазый старейшина распрямился: копыто одной непотребно длинной ноги коснулось пола пещеры, за ним другое, кроша в пыль черепа. Он встал и навис над пришедшими. Челюсть разомкнулась неимоверно широко – он зевнул и взревел. Пускай старейшины – защитники, жрецы и боги своей расы, но отдельного упыря им ничего не стоит прихлопнуть как муху. Крыс съежился в предчувствии смертельного хлопка.

– Да ну, на хер.

Алина внезапно вспыхнула лучезарным огнем. Преображенное, ангелоподобное, ее физическое тело стало оболочкой из грязного стекла для горящего внутри светоча. А голос подобен небесному хору.

– Я ПОТЕРЯЛА КЛЯТЫЙ СВИТОК, ЯСНО? ИЗ ГОВНА Я ВАМ КОНФЕТКУ НЕ СДЕЛАЮ. – Каждое слово отдавалось трубным эхом. – НО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. УГОВОР ВАШЕГО ПЛЕМЕНИ С МОИМ ЕЩЕ В СИЛЕ. Я ВАМ НЕ ВРАГ. – Она вскинула голову. – ВАМ СО МНОЙ ВОЕВАТЬ НЕ ЗАХОЧЕТСЯ.

Старейшина вздрогнул и уселся обратно на пьедестал. Желтый, чешуйчатый, как у ящерицы, язык облизывал острые зубы, пока упырь взвешивал слова святой. Потом его когтистый палец указал на Крыса, и рот у того вдруг перестал быть его. Через него заговорил старейший упырь – слова извилисто проползали сквозь горло и вываливались наружу.

– Уговор в силе. Что тебе нужно от первых жителей?

Пламень Алины пригас.

– Хранители обеспокоены. Они просили сказать, что узники в клетке бьются и шумят. Они неугомонны. Знают ли узники нечто такое, чего не знаем мы?

Нечеловеческое, студенистое изумление донеслось вместе с приказом говорить, и Крыс невольно сотворил ухмылку, произнося:

– Многое. Они старше ваших Хранителей. Но мы несем дозор на вратах. Веретенщики остаются обузданы. Свирепы, очень разозлены, но обузданы.

– Все?

Крыс понял, что пожал плечами.

– Сосчитай их, коли сможешь. Разве город твой пуст? Не твое ли собственное лицо сейчас на тебе? Мы свою часть исполняем. Ищите среди своих.

Проговаривая, Крыс уловил отголосок мыслей древнего упыря. Воспоминания о старой-престарой войне, о священных бойцах в капюшонах – в руках огненные мечи, о том, как одинаково горят упыри и веретенщики, как горит всякая нечистая тварь из глубин. Они не везде действовали скрупулезно. Иные твари уцелели – и гноили скверной руины храмов, и росли под почвой склепов. Предстали видения: веретенщики расцарапывали каменные печати, что поныне держат под замком остатки нечестивого войска.

Они боятся , подумал Крыс.

Зря он подумал.

Старейшина упырей был в его голове – и читал его мысли быстрей и отчетливей, чем он мысли старейшин. В миг перед взором предстал он сам в виде крысы: клочочек жалкого, обмочившегося меха и мяса метался по темным углам, а великий упырь, словно громадный хищник, урчал, принюхивался, готовился к прыжку. Заткнись и не лезь, куда не звали, – таков смысл послания, и Крыс усвоил его. С краю дольше проживешь – он не матерый упырь, не вор-ухарь, не крутой здоровяк, не агент церкви Хранителей, но по чуточке от каждого, на самой грани. Не ввязан ни во что, всегда готовый свалить, и он искренне стремился таким и остаться. Больше он не понимал и знать не желал, о чем там рядятся упыри и Алина.

Старейшина упырей опустил руку, и Крысу опять вернулось собственное тело.

– Хранители выполнят обещанное. Почившие в вере – ваши, – сказала Алина. Огонь потух, и она хмуро добавила: – Им-то по этому поводу возразить нечего.

Старейшина упырей впрямь засмеялся над этим: загудел клекотом, будто всасывающий водосток, и полез на свой пьедестал. Смежил глаза и вновь вступил в молчаливую беседу с собратьями.

Алина вздохнула.

– Пошли. – Она здорово утомилась.

– Сюда, – позвал Крыс, себе на удивление. Он повел ее по другому туннелю. В голове ясно забрезжил путь обратно на поверхность. Видно, старейшинам тоже хотелось поскорей избавиться от Алины.

Они пробирались в тишине, брели в гору по бесконечным упырьим коридорам, что переплетались, закручивались винтом до самого верха.

Как ни странно, некоторые лекции оказались для Кари вполне интересными. Первую пару минут она надавливала на алхимическую веревку, намотанную на кинжал, мечтая, что вдруг она за ночь ослабла, но та держала, как всегда, крепко. Потом она рассматривала сотоварищей-студентов, тихо сидящих серыми рядами – как послушники некой церкви обучения. Большинство люди или в целом сойдут за людей; в первых рядах сидел ползущий, одной перчаточной рукой он постоянно придерживал фарфоровую маску. В Северасте она навидалась существ и побредовее.