Сергей Куц - Тёмная магия [litres]

– Глупые, глупые курицы! Велено же было позвать, как только она ворочаться начнет! Откуда вы, дуры такие, только в академии беретесь.

– Из Сигмара она.

– А ты… Как ты…

– Ну-ка заткнулись обе! Ни слова больше!

Эван вдруг захотелось рассмеяться. Кто-то ругается. Спорят. Ну и пусть, это ничего не значит для смерти. Пустое, как и для той, кто решила уйти. Но Эван посмеялась бы над ничтожной суетой рядом с собой. Она…

Однако Эван смогла выдавить лишь стон.

– Потерпи! Терпи, девочка. Я сейчас!

Чьи-то руки легли на пылающее лицо Эван. Холодные руки, и… Ах! Новый стон сорвался с уст девушки, он шел прямо из груди и нес с собой облегчение. Волны холода, чуть ли не колючего мороза, исходили от ладоней, коснувшихся Эван. Они гасили жар и мысли, тяжелые, как бред в лихорадке. Огонь, сжигающий изнутри, упирался, он не сдавался, но волны хлада прокатывались по всему телу Эван, от головы до кончиков пальцев на руках и ногах, и с каждым новым приливом сознание очищалось от дурноты и постепенно угасал жар.

Сколько это продолжалось? Может быть, вечность? Эван вдруг вздрогнула и задрожала от пронизывающего каждую косточку холода. От жара не осталось и следа, но теперь она замерзает!

Неожиданно чужие ладони отнялись от лица Эван, и спустя миг девушка села, вновь широко распахнув глаза. Пронизывающий холод ушел, и мысли чисты, как у новорожденной. Теперь только слабость – ее хозяйка.

– Спасибо, – негромко произнесла девушка, вздрогнув еще раз. Озноб отступал.

Эван понимала, что ее только что вытащили с того света, куда она добровольно вздумала отправиться. Ее избавили от огня и воспоминаний… Нет, память при ней, только более не терзает душу острым ножом.

– Как ты себя чувствуешь?

Перед Эван сидела чуть полноватая женщина с безвозрастным лицом волшебницы. Одета была маг в простое серое шерстяное платье с высоким воротником, а на плечах шаль желтого цвета мага-целителя. Волшебница пристально и будто бы с тревогой в глазах смотрела на ученицу.

– Я?..

Эван ди Рокк попыталась вслушаться в себя. Ничего – ни холода, ни жара, и даже воспоминания о случившемся, которые все же вновь принялись за девушку, более не кажутся невыносимыми. Стерпится. Ныне она темная.

– Я? – повторила Эван. – Хорошо. Наверное… Только слаба как не знаю кто. Сил совсем нет.

– Это славно, – удовлетворенно кивнула волшебница. Целительница, если предположение Эван верно.

Позади волшебницы стояли две знакомые девицы в длинных белоснежных ночных рубашках. Испуганная принцесса Илвет – она была белее своего одеяния – и Тиамет. Та хмурилась и косилась на принцессу, не понимая, что напускной гнев плохо скрывает и ее испуг.

В два высоких окна падал яркий свет. Он освещал просторную комнату со скругленными под потолком стенами, окрашенными в нежно-бежевый цвет. Вся обстановка состояла из семи кроватей, на одной из которых сейчас сидела Эван. На окнах белые занавески. Накрахмаленное белье постели чисто и свежо. Сама же Эван, как оказалось, одета в такую же ночную рубашку из белого льна, какие были на Илвет и Тиамет. Две девицы, боясь пошевелиться, замерли за спиной сидящей на соседней кровати волшебницы. Целительница же склонила голову набок и ободряюще улыбнулась.

– Как она?

Без лишних церемоний в комнату вошла статная высокая женщина. В коричневом платье, отделанном бахромой на плечах и подоле. Более ничего приметного в одеянии не было, кроме ожерелья из крупного жемчуга. Лик появившейся еще сохранил безвозрастные черты, на нем почти не было морщин, только в высокой прическе седых и золотых волос было поровну. Тоже волшебница, и прожитых лет у нее две сотни, не менее.

Взор мага в коричневом платье был строг и даже холоден, когда коснулся Тиамет и Илвет.

– Мать! – в один голос пискнули ученицы темной школы, присев в глубоком реверансе.

Одного взгляда вошедшей, что указал на дверь, хватило, чтобы обе девушки в ночных рубашках мигом выскочили из комнаты.

– Как она, фрау Нарна?

– Говорит, что чувствует себя хорошо, фрау Мерридин.

Седовласая волшебница фыркнула, ничуть не заботясь скрыть свое раздражение.

– А что говорите вы, фрау Нарна?

Целительница поджала губы, обиженно глянув на собеседницу, и ответила не слишком приязненным тоном:

– Если желаете знать…

– Я обязана знать, – перебила Мерридин ди Номонаг, – как мать-настоятельница ученического кампуса темной школы! Тем паче об этой девице, что пробыла в беспамятстве два дня!

Два дня! Эван встревоженно посмотрела на чародеек, потом перевела взор на себя. Она с удивлением взглянула вначале на грудь, потом на руки, будто ища следы двухдневного беспамятства. Но что надеется найти?

Может быть, она голодна? Мелькнула мысль и пропала – есть толком не хотелось, хотя за два-то дня всяко должна была оголодать? А если это все розыгрыш? Встрепенувшаяся после спасительной догадки Эван собралась тут же ее озвучить, но осеклась, только взглянув на серьезные лица волшебниц. С ней не шутят!

– Кризис, – начала целительница поучительным тоном, – который следует после сотворения уз меж наставником и учеником, в данном случае проистекал в исключительно тяжелой форме. Вы конечно же знаете причину. Для выхода из кризиса потребовалось самое длительное время, какое только возможно. Кабы сия ученица сегодня не проснулась бы, последствия могли оказаться самыми печальными.

Волшебница с желтой шалью на плечах замолкла и многозначительно посмотрела сначала на темного мага, потом на испуганную Эван. А ту страшил вовсе не откровенный намек. Сейчас, придя в себя, девушка пугалась лишь осознанию того решения, что чуть было не утянуло ее в могилу.

– Не устаю удивляться, – Мерридин ди Номонаг фыркнула, вновь не пытаясь утаить раздражение, – той беспечности, с какой целители относятся к кризису у наших учеников после сплетения уз с наставниками. Я имею в виду все школы, а не одну темную. Кризис часто бывает острым не только у нашей школы. Правда, фрау Нарна?

– Все так, фрау Мерридин. – Целительница встала и подбоченилась, с вызовом посмотрев на собеседницу. – Не менее опасен первый шаг в боевой магии и некромантии. Но уверяю мать-настоятельницу темных, что мы, целители, делаем все необходимое в первые же минуты, как ученицы попадают в лекарский дом, и обычно они приходят сюда на своих двоих.

Темный маг сложила руки на груди и с откровенной неприязнью смотрела на волшебницу-врачевателя. То ли Мерридин недолюбливала именно эту чародейку, то ли всю ее школу, и притом ничуть не скрывала своего отношения к целителям.

– Именно поэтому, – сказала мать-настоятельница, – коль кризис становится острым, к ученикам не подпускают никого из магов их школы, пока они сами не проснутся?