Оксана Головина - На осколках прошлого [litres]

– У тебя особый график занятий? Или решила прогулять в первый же день?

Фальшивая улыбка коснулась губ старшекурсника.

– Тот же вопрос стоит задать тебе, Амиас, – наконец отозвалась Ванда. – У меня сейчас нет времени на разговоры. Я должна явиться в корпус.

– Ты ничего не хочешь мне сказать, Синхелм? – проигнорировал ее слова Барт. – Вижу же, что не терпится.

– И ты ответишь мне? – тем же тоном спросила Ванда.

– Попробуй и узнаешь.

– Что за задание ты дал Лейвр?

– При чем здесь эта плакса? – потерял терпение Амиас. – Говори о том, что действительно важно.

– У нас с тобой разные понятия о важности. Если не собираешься отвечать, то не стоило и начинать этот разговор. Мне необходимо вернуться на занятия.

– Времени почти не осталось. Ты ведь тоже еще не завершила задание.

– Это уж моя забота.

Ванда развернула кланкей. Теплый ветер был слишком сильным, выбивая воздух из груди, но надежность ремней успокаивала. Она доверяла Гарсу, чего никак нельзя сказать о ее собеседнике.

– Хочешь убедить меня в своем бесстрашии? Ты в курсе, что глаза выдают тебя, Синхелм? Они как два угля. И эти искры в волосах, – снисходительно усмехнулся Амиас. – Я все думал, что это мне напоминает.

– Мне неинтересно!

– Ты знаешь леса, что начинаются за пределами Валмира?

Барт говорил о томаринских лесах? Сердце забилось чаще, и Ванда поняла, что против своей воли прислушивалась.

– Хоть ты и дикарка, но должна была слышать об этих деревьях, – скептически протянул Амиас, вновь облетая вокруг нее. – Яльмары, из которых в основном состоит лес, цветут только раз в году, точнее одну-единственную ночь. А к утру роняют все свои цветы. Местные жители говорят, что в эту пору чудится, будто лес горит. А на рассвете кажется, что огонь из лепестков стелется под ногами и сияет так ярко, что можно ослепнуть.

– Что ты хочешь этим сказать? – сердито обернулась к нему Ванда.

Что-то в словах Барта встревожило ее, оставаясь странным непонятным ощущением где-то на границе сознания.

– Это зрелище можно назвать красивым, но оно может испугать того, кто никогда с ним не сталкивался. Но это пламя бессильно. А лепестки яльмаров слишком нежны, чтобы причинить вред хоть кому-то. Все это обман природы. Иллюзия, Синхелм. Так и ты – лишь красивый цветок, который в один прекрасный день может растерять все свои лепестки.

– Не ошибись, Амиас. – Ванда сдержала волнение. – Огонь больно жжется, и ему свойственно оставлять неприглядные шрамы.

Не желая и дальше спорить, а затем получать нагоняй от Хэйла, она повела кланкей мимо восточной части замка. Барт конечно же обогнал ее, едва не задевая и уносясь вперед. Пытаясь выровняться, Ванда вновь глянула на солнце, будучи мгновенно ослепленной. Она зажмурилась изо всей силы, чувствуя, как глаза увлажнились. Но яркий свет не пропал, искрясь, разливаясь перед глазами оттенками темного золота, плавясь и окутывая ее своим сиянием. Ванда тряхнула головой, пытаясь прогнать пугающее видение. Но добилась лишь того, что оно увлекло ее еще сильнее.

– Смелее… – тихим эхом звучал чей-то голос.

Едва слышимый, он заставил сердце бешено колотиться, и Ванда прошептала команду кланкею, веля спуститься. Чувствуя под ногами твердую землю, все еще ослепленная, она схватилась за голову, кружась на месте и не понимая, где находится.

– Еще шаг… Ну же…

Эта улыбка и протянутая ладонь… Все словно во сне возникало и растворялось в ярких всполохах. Кому они могли принадлежать? Ванда шагнула, слушая голос и не понимая, почему так безоговорочно доверяла ему. Ощущение было тревожным и вместе с тем таким упоительным, что задержала дыхание, протягивая руки вперед. Как странно, такие маленькие ладони, словно она вновь была ребенком… И босые ноги, робко ступающие по гладкому, сверкающему цветочному ковру. Он устилал всю землю между высокими чернеющими деревьями. Аромат был сладок и кружил голову.

– Смотри, сама природа празднует с тобой и освещает твой путь. Каждым лепестком и своим светом. Ступай же, не боясь. Шаг за шагом…

Ванда снова изо всей силы зажмурилась и широко распахнула глаза. Проклятье… Стояла на самом краю пруда. Она дрожала всем телом, садясь на берегу и пытаясь прийти в себя.

– Что? Что это было?

Губы не слушались, и Ванда окунула руку в холодную воду, вытирая покрытое испариной лицо. Это принесло некоторое облегчение, и она снова умылась. Что за видение? Слова Амиаса так подействовали на нее? Или она сходила с ума? Или, что куда более волнующе, чем простое сумасшествие, это ее утерянные воспоминания? Обрывки событий из детства, которое напрочь забыла?

Но если права, если память по неизвестной причине решила возвратиться к ней, то что увидела? Чей голос слышала? Это был отец? Он возил ее в томаринские леса? Кого мог навещать в этих землях? Или всего лишь свернули по пути? Жаль, что сейчас не могла расспросить отца.

Жар охватил его тело настолько внезапно, что едва успел ухватиться рукой за край стола. Бумаги слетели на пол, но он словно ослеп на какое-то время. Знакомый запах гари и едкий дым наполнил легкие. Кристиан судорожно вдохнул. Проклятье! Пусть ненавистное прошлое так часто приходило в его сны, мучая кошмарами, но сейчас был день. Тысяча раз проклятье! Что происходило?

Звон стоял в ушах, заставляя терять ощущение реальности. Вдох-выдох, Рэйван. Вдох-выдох… Он справится, не в первый раз. Главное дышать спокойнее. Ну же!.. Кристиан сделал шаг от стола, выругавшись, когда ощутил жгучую боль в ступнях. Видение становилось ярким, невыносимо ярким. Кабинет пропал, он стоял посреди какого-то горящего леса, окруженный подступавшим пламенем. Чьи-то крики и лязг оружия оглушали, вынуждая зажимать уши перепачканными в пепле ладонями.

Земля под ногами была такой горячей, что обжигала ноги. Неизвестное сражение продолжалось вокруг него. Рэйван ошеломленно сознавал, что странное видение не являлось тенью его прошлого, терзавшего уже столько лет. Это была чужая боль, чужая память, по непонятной причине воспринимавшаяся им как личная.

Он видел, как среди пелены дыма, перед ним сражались двое, заставляя лес пылать с еще большей силой. И грудь сдавило от невыносимой боли, когда один из воинов упал на горящую землю, поверженный врагом. Тем, кого ненавидел всем сердцем, всем своим существом. Почему же все так похоже?..

Рядом с ужасающим треском повалилось горящее дерево. И, собирая последние силы, раненый незнакомец смог приподнять руку, выставляя щит и укрывая его.

– Моя Трин… – одними губами произнес воин, прежде чем видение растаяло, давая Кристиану возможность нормально дышать.

Шатаясь и ощущая сильную жажду, он схватил со стола графин с водой. Сделав пару больших глотков, он вылил остатки воды на свою голову, мало заботясь о том, что вымочил и одежду и ковер. Кристиан шумно вздохнул и провел ладонью по мокрому лицу, поворачиваясь к раскрытому окну.