Антон Кучевский - Легенда о вольном купце [СИ]

— Мне уже страшно, — пожаловался я. Имел право, как самый больной человек в мире.

— Обними подушку, — ехидно посоветовал собеседник, и, по совместительству, врач.

Еще четверть часа он усердно топтался в тазике, превращая все стебли и листья в однородную кашицу, затем осторожно размазал ее по моей многострадальной спине. Боль и в самом деле утихла через несколько минут, но виноватый взгляд йрвая мне не нравился все равно.

— Колись, — ткнул я его пальцем в плечо, радуясь вновь обретенной способности шевелиться без неприятных ощущений.

— В общем, чтобы раны затянулись к утру, надо, чтобы смесь плотно проникла в мясо. Иначе заживет только частично. Поэтому нужно с силой их вдавить, да не просто вдавить, а создать квинтэссенцию растительной и животной части с помощью специальных рун. Также эти руны используются у моего народа, чтобы не осквернять землю, на которой мы живем. По которой мы ходим, — проговорил он, надеясь, что даже для моего уровня мышления такой намек будет понятен. Я вздохнул:

— Иными словами, тебе срочно необходимо сплясать чечетку на моей спине, потому что руны нарисованы у тебя на пятках.

— Необходимо это тебе, да и танец выйдет вполне однообразный, — проворчал йрвай. — Но в целом твоя догадка верна.

— Делай уже свое дело, кенгуру…

— Сам ты это вот самое… нгуру, — возмутился Локстед, вытирая ноги о ту же тряпку и запрыгивая на кровать. — Для тебя, между прочим, стараюсь.

Я благоразумно промолчал. Любое высказывание превратило бы этот цирк в еще больший цирк.

Достижения народной медицины, оказывается, не зависят от того, веришь ты в них или нет. Во всяком случае, моя спина, по свидетельству йрвая, наутро покрылась широкими багровыми рубцами, которые страшно чесались, но уже не болели. Я с трудом преодолел в себе желание чесаться, пока не верну все в прежнее состояние, и с видимым облегчением уселся на кровать. Корзина стояла рядом со мной — наверное, Локстед переставил. А отдать ему презент я совершенно забыл — ну, что ж, сейчас был еще один повод.

— Удружил, черт лохматый, нечего сказать, — весело произнес я. — Ты не думал зарабатывать на жизнь знахарством?

— Не думал, — отрезал он. — Больно дурацкий процесс.

— Зря, зря… Короче, я тебе тут подарок приготовил.

— Что еще за подарок? — недоверчиво прищурился йрвай. Я усмехнулся:

— Ты от меня подвоха ждешь после вчерашних процедур? Обойдешься. Люди говорят, что это очень вкусная штука, и я уверен, что не только люди. — С этими словами я протянул ему банку с янтарной тягучей жидкостью, запечатанной куском грубой ткани с обвязанной вокруг него веревкой.

Локстед недоверчиво вскрыл банку и понюхал содержимое. Затем оглянулся в поисках чего-то, чем можно было это содержимое подцепить. Я втайне порадовался своей предусмотрительности и протянул ему ложку, внимательно наблюдая за ходом событий. Дроздов из меня, конечно, не получится, но должен же я получить хоть какое-то удовольствие, делая подарок?

— Пахнет вкусно, — резюмировал он, и принялся аккуратно уничтожать мед, вылизывая ложку после каждой порции. Я не прогадал — если бы я планировал оставлять телефон при себе, то заснял бы этот процесс на камеру, уж больно потешно выходило. Однако я все-таки вспомнил, что у меня имеется собственная бутыль с подозрительным содержимым, и зарылся в корзину со стремлением устроить еще один научный эксперимент.

Пока я разбирался с оплетением пробки из какого-то бурого вещества, на наши пробки совершенно не похожего, йрвай все же умял всю банку, и, судя по звукам, его одолела икота. Зубами вытащив непокорную преграду, я выплюнул ее и сделал три больших глотка прямо из горлышка. Клянусь, больше в таких порциях за раз я никогда в жизни эту дрянь не пил. И вообще старался именно ее не пить. Настойка красных цветов оммаха имеет препаскуднейшее свойство — степень опьянения зависит от дозы алкоголя, который ты принимаешь за один присест. Сделал три глотка — будь добр принять нарушения в работе вестибулярного аппарата, как нечто само собой разумеющееся.

А самое паскудное — небольшой рюмкой после этого уже ничего не исправишь.

Я замер, прислушиваясь к собственному состоянию с недоверием. Хотя настойка и обожгла все внутренности, градус точно был привычным. Непривычной была моя реакция на него.

Но потом зрелище напротив привлекло оставшуюся часть моего внимания и без особых проблем захватило его целиком. Йрвай был пьян. Не всегда ожидаешь от существа, которое заявляет что алкоголь для него — яд, такой картины. Локстед одержимо икал, время от времени сводя расфокусированный взгляд на мне.

— Ч… что ты ммммне подснл? — почти управился он с трудным предложением. Я осклабился в хмельной улыбке:

— Дружище, да ты выпимши!

— Я… ик! Не пью! — аргументированно возразил он.

— Тогда… следует предположить, — поднял я палец вверх. Палец странно покачивался и раздваивался. — Что… абычныыый мед… вырабатывает в твоем огра… орга…. В твоем теле алкало… алкогоиды!

Сие, без сомнений, верное заключение показалось мне блистательным и очень смешным, поэтому я приложился к бутылке еще раз, понизив ватерлинию почти до половины.

— Тогдаааа… дай еще! — абсолютно логично предложил йрвай, шмыгая носом. Я бросил в него второй банкой, попав в живот и развеселившись от этого еще больше. Локстед тем временем не терял времени даром: он опустил нос в банку и лакал мед неожиданно длинным языком, смешно подергивая ушами. Протянув руку, я словил одно ухо, но никакой реакции со стороны временно потерявшего дар связной речи собеседника не последовало. Несколько капель меда упало на и без того засаленное пестрое трико. Он не обращал внимания, он, так сказать, с головой нырнул в проблему. Благо, что голова была слишком большой, чтобы влезть в банку — еще не хватало потом его второй раз из плена освобождать.

— Локстед!

— Ммм? — промычал он из банки, явно теряя способность к речи как таковой.

— Должен предупредить, что у меня лично после выпивки сильно болит голова, — заявил я, нисколько не сомневаясь в истинности своих научных изысканий. — А, раз у тебя голова больше, то и болеть она будет больше.

— Об…ик… радовал, — вынырнул наконец из банки йрвай. Была тому и причина — пустая банка. Она упала из его непослушных пальцев и покатилась куда-то под его кровать.

— А еще — на пустой желудок не пьют.

— Ик! — подтвердил Локстед, осоловело смотря то на меня, то на предметы окружающей обстановки. — Мжжжно вниз. Спуститься. И попросииить… у хозяина. Пожрать! — сделал он замечательный вывод.

— Ты мудр, как олень, — воскликнул я. Почему именно олень, в тот момент мне в голову так и не пришло. Но после данного высказывания мы все-таки нашли в себе силы подняться и кое-как спуститься вниз.