Антон Кучевский - Королева гоблинов

Все, безусловно, знают, что корабль — то, на чем плавают. Однако, в мире парусного судоходства «корабль» — это еще и отдельный тип парусного вооружения. У тех, кто разбирается в предмете, автор заранее просит прощения за синонимы «корабль — судно».

Даже при самой тщательной подготовке, даже если предусмотреть любую неурядицу и придумать отдельный план на каждое осложнение, в дело обязательно вмешаются те силы, появление которых наш разум никак не мог предвидеть. В таком деле важно, чтобы на твоей стороне была фортуна, поскольку без определенной толики удачливости в бурю, ошибочно называемую бытием, не выстоять.

Каждый, будь он человеком, саррусом, мардом или йрваем, всю жизнь коллекционирует камни. Булыжник к булыжнику, скрепляя пожеванной нитью воспоминаний, с юного возраста начинает строить башню. Такое архитектурное произведение состоит, прежде всего, из наших навыков и умений — чем больше сил ты вложишь, тем выше получится результат. Ее нельзя увидеть, однако можно забраться на самый верх и посмотреть: а много ли других башен вокруг. Бесконечная гонка сил, знаний, настойчивости и труда. И малая крупица удачи, куда же без нее, как бы ни отрицали высокоинтеллектуальные личности само существование понятия «удача».

Когда я первый раз услышала приведенные философские сентенции из уст моего отца, я, в общем-то, не слишком уделяла им внимание. Мне только исполнилось шесть лет! И, к тому же, я ревела, обиженная на несправедливость мира, поскольку мою пирамиду из уличных камешков разрушил какой-то сорванец с соседней улицы.

Мне прочитали лекцию, которая ничуть не успокоила плачущее дитя, затем подошла мама, взяла меня на руки и, укоризненно поглядывая на папу, унесла в дом. Отец был хорошим человеком, но, сталкиваясь с детской обидой, терялся и совершенно не знал, как себя вести. Но слова о башне я запомнила, чего уж там.

Гораздо позже я сделала и необходимые расчеты, позволяющие выяснить, что в течение жизни можно не только строить свое, но и разрушать чужое. Таким образом, шансы посмотреть на мир свысока увеличивались вдвое, а то и больше. Да, я была амбициозным ребенком, и, боюсь, им где-то и осталась. Но никто и никогда не пытался «воспитать меня должным образом», несмотря на все протесты часто меняющихся гувернанток, одинаковых, как соленые, горькие морские брызги.

Я рано научилась драться, лет в десять. После нескольких расквашенных физиономий отец, твердо решивший, что лучший родительский выбор — помогать развиваться всем проявляющимся талантам, отдал меня на муштру к старому знакомому, Айви Столрусу. Седовласый импозантный господин с пушистыми моржовыми усами некогда гонял и самого Рихарда Шнапса, что уж говорить про его дочь-полукровку. Вначале владению мечом, копьем и прочими предметами для нанесения урона живым существам меня обучали подмастерья, затем, спустя два года, за дело взялся сам мастер — и преуспел. В четырнадцать я одолела в поединке папу, и Тэйме долго над ним подшучивала по данному поводу.

Раз уж упомянула про полукровку… рано или поздно стоило рассказать о выразительной, хоть и не главной части моего «я». Я — наполовину человек, наполовину йрвай. Так получилось, хоть всех подробностей и не знаю. Благодаря странному брачному союзу я обладаю на редкость отталкивающей внешностью — серая кожа, малоподвижные, покрытые с внешней стороны короткой черной шерстью, остроконечные длинные уши, торчащие не вверх, как у йрваев, а в стороны, желтые глаза с большими зрачками, широкий тонкогубый рот на почти человеческом лице. Дальше — больше. Немного вздернутый нос с узкими крыльями, торчащие изо рта клыки, два сверху, два снизу, остальные зубы тоже острые, но помельче, выступающие скулы.

Мне повезло с одной вещью. Телосложение. Когда отец ездил в Теджусс, он умудрился вляпаться в древний и загадочный артефакт, который мастер Алатор Схименц именует Вратами Инверсии. Врата случайным образом меняют что-то в организме существа, попавшего в них, на противоположное, руководствуясь весьма странной осью симметрии. Так вот, папа, судя по всему, передал мне перевернутые вверх тормашками родственные качества. И он, и мама — низкорослые, а я — пожарная каланча, полвершка не дотягиваю до двух метров. У него русые волосы, шерсть матери — бледно-песочного цвета, а я и тут урод. Длинные черные волосы на голове, короткая черная шерсть на ушах, от шеи до лопаток и на тыльной стороне ладоней.

Конечно, в связи с экстраординарной внешностью у меня намечались проблемы. Обиды-травмы, детская озлобленность, прочее, прочее. И тогда родители заплатили огромную сумму денег Коллегии (о размерах суммы мне так и не сказали, ограничиваясь туманными намеками), чтобы уважаемые маги составили заклинание долговременной иллюзии. И они действительно оказались достаточно могущественны для того, чтобы я ничем не отличалась от других детей вплоть до пятнадцати лет.

Как только я смогла адекватно мыслить, простила родителям их недальновидность и межрасовый брак. Обожаю их. Все эти разговоры… «Рих, купи ей меч», «Зачем?», «Тави хочет заняться фехтованием», «Я договорюсь с цехом Стальтварта, сделают несколько тренировочных и боевой». «Тэйме, она опять подралась с сыном лорда Холлингтона», «Кто победил?», «Глупый вопрос. Девочки быстрее растут, конечно, Матави победила», «Вот и молодец». «Пап, а я научусь колдовать?», «Конечно, Тави».

Я слышала слово «нет» часто — но только тогда, когда в нем действительно возникала надобность. Я не видела родительских ссор, за что безмерно им благодарна. Да, избалованность маячила на горизонте фантомным замком, но окончательно изнеженной девочкой-аристократкой я так и не стала. Вполне возможно, причиной тому отражение в зеркале — иллюзия не работала на носителя, таков один из основных принципов волшебства миражей, личин и обманных образов.

И какая огромная благодарность неведомым Вратам! У меня, как оказалось, имелась Искра, которая напрочь отсутствовала у родителей — единственное условие для того, чтобы овладеть магией. Также, от мамы мне достался не только размер ушей, но и, частично, ее великолепная память. Поэтому в пятнадцать лет для меня не осталось никаких препятствий, чтоб поступить в Телмьюнскую Академию магов, которой, в свою очередь, покровительствовала Коллегия — сильнейшее объединение могущественных чародеев по обе стороны океана.

Таким образом, Матави Шнапс (это я) в девятнадцать лет сдала последний экзамен и вольной птицей вышла из стен Коллегиальной Академии, имея за пазухой кучу бумаг, подтверждающих, что я являюсь целителем, иллюзионистом, трансформологом, стихийным магом, владею Защитным Кодексом. Кроме того, я прошла необходимый курс аналитики языка Древних, позволяющий не только творить известные заклинания, но и расшифровывать из старинных текстов новые путем тщательного подбора комбинаций слогов, звуков и пассов. В общем, прямая дорога в императорскую охрану или в Тайную Канцелярию… имелось, правда, одно «но».